Конкурентом москвичей выступала петербургская финансово-промышленная группа, которая была аффилирована с государством и использовала для роста иностранный капитал, не подпадая при этом под его влияние. Особенностью этой группы было то, что к концу XIX — началу XX века ее ядром стали банки, а под их экономическим влиянием оказались целые отрасли промышленности. Так, например, из золотопромышленности «петербуржцы» вытеснили всех старых владельцев, которые были вынуждены довольствоваться в лучшем случае ролью миноритария. То же самое касается русской табачной промышленности, которая была весьма прибыльной и уверенно конкурировала с балканскими производителями на европейских просторах. Под контролем петербургских банков оказалась практически вся тяжелая индустрия, все частные предприятия, которые работали на оборону. Замечу, что после поражения в Русско-японской войне в военные и военно-морские программы делались колоссальные бюджетные вливания, — и весь этот финансовый поток обслуживался «петербуржцами».
А почему петербургские банки оказались так тесно связаны с бюрократией?
Это специфика России. В эпоху реформ Александра II наблюдалась экономическая вакханалия: банки возникали как грибы после дождя благодаря ультралиберальной политике министра финансов Михаила Рейтерна. Он был поклонником англосаксонской экономической школы и свято верил в то, что рынок должен все расставить по своим местам. В некотором смысле Рейтерн был аналогом Егора Гайдара образца начала 1990-х. Политика министра не оправдалась: банки, создававшиеся без всякого внимания со стороны государства и абсолютно бесконтрольно, начали спекуляцию акциями и облигациями, и это приняло такие масштабы, что не за горизонтом был финансовый коллапс Российской империи. В конце концов к Александру II пришла делегация Государственного Совета, представители которого неплохо разбирались в экономике. Их заявление звучало тревожно. Они говорили, что если эта банковская вакханалия не прекратится, то рухнет вся финансовая система России. А вместе с ней, весьма вероятно, и монархия. Александр внял доводам против политики Рейтерна. Итогом его обеспокоенности стал мораторий на банковское учредительство, принятый в 1873 году. Этот мораторий продержался 11 лет. Александр III отменил его, но обставил такими запретительными мерами, что ни о каком бесконтрольном банковском учредительстве речь больше не шла. За десять с лишним лет после отмены моратория были учреждены только три банка. В то время как при Александре II их было учреждено больше пятидесяти, и почти все они были игрушками олигархических группировок.
После свертывания линии Рейтерна набирал силу антиолигархический тренд. Происходило выдавливание всех олигархических ставленников из банков. Тот же процесс, кстати, шел и в железнодорожной отрасли, что хорошо описано в воспоминаниях крупного государственного деятеля Сергея Юльевича Витте. Но если железные дороги выкупались в казну, то в банковской сфере все было чуть сложнее. Банки не переходили в собственность государства, а сохраняли частную форму. Просто на должность руководителей после удаления старых собственников «делегировались» представители правительства, как правило, бывшие чиновники Министерства финансов и Министерства юстиции. Причем контроль за банками осуществлялся не только назначением верных людей, но и дроблением акционерного капитала. В начале XX века в России мы не найдем крупных собственников банков. Собрать значительный пакет акций в одних руках и заявить права на управление было невозможно: все было рассредоточено. Главным стало правление, укомплектованное бывшими чиновниками.
В деловой периодике того времени писали, что российские банки — это не частный бизнес. А по сути полуказенные заведения, которые фактически являются продолжением коридоров Министерства финансов. Биржа находится под полным контролем чиновников в образе банкиров. Они полностью опираются на Минфин и сами запускают повышательные и понижательные тенденции в зависимости от интересов государства. Стоило кому-то попытаться сделать это исходя из личных или деловых намерений, его сразу же ставили на место.
Петербургские банки стали инструментом, с помощью которого началось переформатирование всей российской экономики, причем с привлечением немалых западных инвестиций. И это очень серьезно затронуло интересы московской купеческой группы, которая не учитывалась в планах правительства. Москвичи поняли, что для них наступают тяжелые времена. Ведь они хотели стать главными действующими лицами экономики. Однако они не обладали теми финансовыми возможностями, которые имелись у западных инвесторов, а правительству требовалась быстрая и эффективная модернизация. И оно сделало
