нормы христианской морали. Если в Европе Бог умер, как говорил Ницше, то здесь он и не рождался. В риторике нацистского фюрера, призывавшего своих солдат помнить, что все страдания немцев в межвоенный период были вызваны кознями жидобольшевиков и в войне на Востоке незачем жалеть или судить их, явственно различимы аргументы Гарри и Сэма; увещевания Шеттерхенда со ссылками на Евангелие в сознание Гитлера не проникли, их он легко отбросил. Обращаться с врагом «как с диким зверем» — именно в этом контексте встречаем мы упоминание Карла Мая в донесении командира 707-й охранной дивизии вермахта фон Бертольсхайма. На исходе октября 1941 года этот военный чин сообщал генерал-майору Нагелю, что «в России они имеют дело с преступниками самого худшего пошиба… В качестве инструкции могут быть использованы только Карл Май или Эдгар Уоллес»24.
Но, пожалуй, самая важная тема, которая никак не могла ускользнуть от будущего фюрера, — это покорение Америки европейцами. Каким бы привлекательным персонажем ни был Виннету, из текстов Мая видно, что индейский народ обречён. Это понимает и сам вождь апачей. «
Романы о Виннету были для Гитлера, вероятно, первым источником знаний о завоевании «жизненного пространства» колонизаторами. Как оценил эти исторические события двенадцатилетний Адольф, мы не знаем, но зрелый Гитлер, планируя нападение на СССР, этим фактом восхищался. Больше того, именно его он взял за пример. Перед нами, говорил лидер нацистов, «стоит лишь одна задача: осуществить германизацию путём ввоза немцев, а с коренным населением обойтись как с индейцами…»26 Развивая эту мысль далее, фюрер вещал: «Нам придётся прочесывать территорию, квадратный километр за квадратным километром, и постоянно вешать! Это будет настоящая индейская война»27. О жертвах её он призывал не жалеть: «Мы совершенно не обязаны испытывать какие-либо угрызения совести… Едим же мы канадскую пшеницу, не думая об индейцах»28.
Познакомив Гитлера с темой колонизации Нового Света, романы Карла Мая косвенно указали ему путь, который превратил бы Германию в сверхдержаву. Образ «своей Америки», богатой и плодородной территории, которую он завоюет для немцев на Востоке, определённо стоял перед глазами нацистов. Волгу Гитлер порой называл русской Миссисипи. В известной нацистской брошюре «Унтерменш» были высказаны сожаления, что территория СССР, принадлежа недочеловекам, пребывает в жалком состоянии, но под управлением высшей расы она могла бы стать «европейской Калифорнией»29.
Оборотной стороной всех этих «американских» аллюзий была трагическая судьба коренного населения Америки. На оккупированных территориях Польши и СССР Гитлер собирался повторить тот огромный опыт господства и геноцида, который был накоплен великими державами за пять веков колониальной политики начиная с Христофора Колумба. Американский этнолог Уард Черчилль был трижды прав, когда в своей монографии «Геноцид между делом» о гибели индейских народов писал:
«Призрак Колумба шёл с британцами в их войнах против зулу и арабов, с американцами против „моро“ на Филиппинах, с французами против народов Алжира и Индокитая, с бельгийцами в Конго, с голландцами в Индонезии. Он присутствовал во время опиумных войн в Китае, во время „секретных“ бомбардировок в Камбодже, он наблюдал за системным истреблением аборигенов Калифорнии в XIX веке и гватемальских майя в 1980-х. И да: мы очень часто видим его в нацистских коридорах власти, среди охранников Собибора и Треблинки, в составе айнзацкоманд на Восточном фронте. Третий рейх, очевидно, не был каким-то отклонением, он был кристаллизацией основных черт — расового превосходства, жажды покорения и геноцида — той европейской традиции, ярким выразителем которой был Колумб. Нацизм не был уникален: это был лишь один из „новых мировых порядков“, запущенных в результате Открытия [Америки]. Он был не более и не менее ужасным, чем то, что сотворил Христофор Колумб на Испаньоле в 1493 году; 1493 и 1943 — это части одного целого»30.
Разница была только в том, что нацисты решили применить этот чудовищный опыт к народам Европы.
«Лучше им умереть»: повседневный геноцид, избыточное насилие и принцип «мы здесь одни» как инструменты очищения Lebensraum
Итак, Карл Май лишь подсказал будущему фюреру дорогу к «школе». На реальных учителей Гитлера красноречиво указывает его патологический расизм, соединённый с жаждой завоеваний.
Исторически расизм сформировался именно как инструмент колониального владычества. По метким словам Ханны Арендт, «империализм неизбежно влёк за собой изобретение расизма как единственно возможного „объяснения“ и оправдания своих действий»31. Однако
