стремящихся искусственно «обелорусить» Великое княжество Литовское. После распада СССР наследие ВКЛ подверглось ожесточенному «переделу» между историками Литвы и Беларуси.
Позиция националистической части белорусской историографии выражена, к примеру, в монографии историка Алеся Кравцевича «Создание Великого княжества Литовского». В ней представлен ряд весьма спорных утверждений, которые ранее отвергались исторической наукой:
? Новогрудская земля не подвергалась завоеванию литовцами, Миндовг был приглашён править в Новогрудок местным боярством;
? после вокняжения в Новогрудке Миндовг объявил его своей столицей и начал собирать вокруг него литовские и белорусские земли;
? литовский князь действовал в интересах белорусского населения;
? белорусские земли стали ядром формирования Великого княжества Литовского.
Подобные теории нашли в белорусской исторической науке благодатную почву и начали восприниматься как неоспоримая истина. Но проблема в том, что такие исторические конструкции не находят подтверждения в летописных источниках и зачастую противоречат им.
Летописи не упоминают ни о каком соглашении между Миндовгом и новогрудским боярством, однако сообщают о множестве военных походов литовцев на русские города. Например, в 1245 году Полоцк не смог отбить нападение Литвы, и после этого похода на полоцком престоле оказались литовские князья; в 1263 году литовцы вели жёсткую борьбу с брянским князем Романом за Поднепровье. Есть сведения о завоевании и Новогрудской земли. В послании папы римского Миндовгу, датируемом 1255 годом, сказано: «От тебя стало известно нам, что ты, с неутомимой энергией сражаясь против королевства Руси (Галицко-Волынского княжества. – Прим. авт.) и его обитателей, подчинил своей власти некоторые земли этого королевства» [33]. К тому времени под властью Миндовга находились исключительно Новогрудская и, по некоторым предположениям, Гродненская земли. Отметим также, что первое упоминание Новогрудка под властью Литвы датировано 1248 годом. Таким образом, принимая во внимание отсутствие сведений о переговорах и договорах Миндовга с новогрудским боярством, можно констатировать, что Чёрная Русь была присоединена насильно. Факт ведения переговоров с новогрудским боярства представляется весьма сомнительным ещё и потому, что Литва разговаривала с позиции силы с такими русскими городами, как Полоцк, Брянск и Смоленск, чей политический вес был несоизмеримо бо?льшим. Почему же литовцы должны были договариваться со слабым периферийным Новогрудским княжеством, чей сюзерен, Галицко-Волынское княжество, подвергался в то время нападениям татар?
В связи с этим возникают сомнения относительно того, что именно белорусское Понеманье было центром формирования Великого княжества Литовского. Очевидно, что к концу первой трети XIII столетия литовская государственность уже более-менее сформировалась. Окончательная централизация произошла при великом князе Миндовге. Ливонская рифмованная хроника называет отца Миндовга «ein konig gros» («великий король»), самого Миндовга – «богатым королём», имеющим собственный «бург» (укреплённое городище) с большим войском. Он же упоминается в русско-литовском договоре 1219 года в числе «старших» князей.
Нет никаких оснований полагать, что высший слой Западной Руси играл значимую роль в формировании литовского государства или заставлял литовских князей считаться со своими интересами. Последние исследования боярства Миндовга со всей ясностью показывают, что его окружали почти исключительно литовцы: единственным русским был беглый рязанский князь-братоубийца Остафий Константинович. Остальные известные нам бояре – литовцы. Источники XVII века говорят ещё об одном русском человеке, входившем в окружение Миндовга, – Андрее Кияне, но современные исследователи считают это известие поздней вставкой.
Ещё один примечательный факт: Миндовг, начав править в Новогрудке, не принял православную веру, оставшись язычником. Между тем доподлинно известно, что русское общество того времени не принимало добровольно князей-язычников, отказывавшихся от крещения. Характерный пример – псковский князь Довмонт, от которого псковитяне потребовали принятия православия перед его восшествием на престол. Первое время не принимал православной веры и сын Миндовга Войшелк. Ипатьевская летопись описывает чудовищные зверства, чинимые Войшелком в Новогрудке: «Воишелк же нача княжити в Новегороде в поганьстве боуда, и нача проливати крови много, оубивашет бо на всяк день по три по четыре, которого же день не оубивашет кого печаловашет тогда, коли же оубивашет кого, тогда весел бяшет». Столь жёсткая репрессивная политика не укладывается в представление о том, что литовские князья считались с русским боярством.
Вызывает сомнение и утверждение о том, что Новогрудок являлся первой столицей Великого княжества Литовского и вокруг него происходило формирование государства. Источники свидетельствуют о том, что Миндовг не особо дорожил Новогрудком, воспринимал земли Чёрной Руси как провинцию, а иногда и как разменную монету. Роль Новогрудка «возвысили» хронисты ХVІ-ХVII века, которые исходили из собственных политических соображений (впервые о «столичности» Новогрудка упомянуто в «Хронике Быховца», написанной в 1520-х годах).
Новогрудок Миндовг использовал в качестве залога в переговорах со своим главным противником – галицко-волынским князем Романом Даниловичем. В 1254 году город, вместе со Слонимом и Волковыском, был передан Роману во владение. Вот как об этом пишет летопись: «Потом же Воишелкь створи миръ с Даниломъ и выда дщерь Миндогдову за Шварна, сестру свою, и приде (в) Холмъ к Данилу, оставивъ княжение свое, и восприемь мнискии чинъ, и вдасть Романови, сынови королеву, Новогородъкъ от Миндога и от себе, и Вослонимъ, и Волковыескь, и все городы». Не правда ли, было бы странно, если б во время мирных переговоров одна из сторон отдавала в залог свою столицу?
Любопытно сопоставить уступку Новогрудка галицко-волынскому князю с передачей Миндовгом отдельных земель Ливонскому ордену. Передача
