навалилась на его сердце, и он почувствовал усталость и вселенское одиночество. Обратно он отправился бы только под страхом смерти, который был все же посильнее, чем атавистический страх перед темным лесом и зверями, живущими в этом лесу. Али решил переночевать в сторожке. Собственно другого выхода у него и не было. Он осторожно потянул дверь и ступил внутрь. Здесь все же чувствовался запах дыма и сырых дров. Вдруг кто-то застонал.
– Егор, ты? – обрадовано спросил Али.
Повторился стон и еще что-то нечленораздельное. Али запалил лучину и увидел друга, лежащего в беспамятстве. Его левое предплечье было замотано окровавленной тряпкой.
– Уйди с тропы, – вдруг отчетливо сказал Егор.
– С какой тропы? – спросил Али, но сообразил, что Егор бредит.
Он дотронулся до его горячего лба. У богатыря был жар. Али попробовал привести друга в чувство, но тот что-то бормотал, не просыпаясь. Оставив эти попытки, он подсел к печи и стал возиться с растопкой. Вскоре пламя занялось, труба радостно загудела. Али вытащил из хурджина бурдюк с вином, который он предусмотрительно купил на окраине города у езидов. Поставил чашку на плиту и наполнил ее вином, чтобы подогреть.
– Никак вином пахнет, – вдруг услышал он голос друга.
Али обернулся. Пришедший в себя пехлеван сидел на лежанке.
– Али, ты ли это? – хрипло спросил Егор.
Даже в полумраке сторожки его борода отливала медью.
– Знаешь, на кого ты сейчас похож? – сказал Али. – На античного бога. Неужели ты пришел в себя от запаха вина.
– Ну да, – ответил хрипло Егор, – разве ты не знаешь, что богов Олимпа кормили дымом от жертвоприношений. Когда в огонь бросали быка, наверное, без вина дело не обходилось. Как долго ты добирался, брат мой. Дай мне скорее выпить. Ты что там вино греешь?
Али поднес ему чашу. Егор сделал маленький глоток и вернул.
– Даже пить не могу, худо мне, ослаб. Монгол, пес смердящий, стрелой зацепил. С утра горю. Да, что я все о себе да о себе. Ты-то как? Прости, что бросил тебя.
– Обо мне после, – сказал Али, – здесь где-то есть ведро?
– Там, в углу.
– Я схожу за водой. Кстати спасибо за передачу. Вино и рыба поддержали меня в трудную минуту.
– О чем ты? Я ничего не посылал тебе.
– Значит, это ханша явила милосердие. Интересно.
– Ниже кабаньей тропы родник, – заметил Егор.
Али сходил за водой. Вернувшись, сказал.
– Раздевайся до пояса.
Егор беспрекословно подчинился.
– Нательную рубаху тоже. И давай ее сюда.
Али взял рубаху, намочил ее в ведре с водой, отжал и помог Егорке одеть ее.
– Ты что же делаешь? – возопил Егор. – Она же ледяная.
– Терпи, сейчас она согреется от твоего жара, и тебе полегчает.
Через несколько минут Егор подтвердил:
– В самом деле, мне лучше.
– Снимай, – приказал Али.
Егор послушно стянул рубаху. Али вновь смочил ее и отжал.
– Надевай.
Егор подчинился. Подождав немного, Али потрогал лоб больного.
– По-моему жар мы сняли.
– Мне гораздо лучше, – сказал Егор, – ты молодец. А я этого не знал. Давай вино, допью, а то оно закипит скоро.
Он осушил чашу с горячим вином, вытер пот, обильно выступивший на лице.
– Теперь мне понадобится твоя помощь, Лукман[16]. Сам не справлюсь. Летом я бы трав насобирал целебных. Но сейчас зима. Поэтому будем жечь каленым железом.
– В каком смысле? – спросил Али.
– В самом что ни на есть прямом. – ответил Егор.
Он извлек кинжал из ножен и протянул Али.
– Положи клинок острием в угли.
