мусульманского населения. Совсем рядом, десять минут ходьбы от центра — район брюссельских мусульман Моленбек. Но мусульмане в Брюсселе видны всегда и повсюду. Они ходят в мусульманских одеждах, женщины иногда закрывают лица хиджабом, мужчины ходят в абая — длинных халатах чаще белого или коричневого цвета.
И вот на моих глазах центр Брюсселя становился все более и более пустынным, люди расходились. И к полудню на улицах остались только брюссельские мусульмане, не показывавшие своим поведением и выражениями лиц ни капли беспокойства. В какой-то момент возникло странное ощущение, будто в этом европейском городе живут только мусульмане. Но уже часа через два город полностью опустел. По улицам носились с сиренами полицейские машины, ездили без сирен зеленые военные грузовики и джипы. Ощущение войны стало удивительно реальным — такого ощущения я не переживал ни в Киеве, ни в Славянске в 2015 году, ни в Северодонецке.
Мы — пятеро писателей из разных стран — все-таки собрались в центре европейской литературы «Пасса Порта». Нам сотрудники центра провели инструктаж: что делать и где прятаться в случае новых взрывов. И мы, шокированные событиями, вернулись к теме моего выступления предыдущим вечером — «Роль писателя во времена военного конфликта…». Но все эти обсуждения на фоне происходившего в Брюсселе в этот день казались чем-то не очень-то и важным для мира, переживавшего шок. Обсуждения были важными для самих писателей — они прислушивались к мыслям друг друга и задавались вопросом: а будут ли прислушиваться к их мыслям обычные читатели, чья подсознательная уверенность в безопасности окружающего мира оказалась разрушена новыми террористическими атаками.
К пяти часам люди стали потихоньку возвращаться на улицы. Открылись некоторые кафе и бары и по традиции брюссельцы стали подходить к барам, у которых стойки выходят прямо на улицу, чтобы прямо там выпить бокал белого вина или пива. К вечеру жизнь на улицах Брюсселя вернулась, но вернулась она словно бы не полностью. Чего-то не хватало. И, задумавшись, я понял, что произошло: пропали брюссельцы в мусульманских одеждах. Поначалу я подумал, что теперь местные мусульмане сидят дома и боятся выходить на улицу, чтобы не стать жертвами бельгийских правых радикалов, готовых к мести за теракты приверженцев ИГИЛ. Но присмотревшись, я понял, что мусульмане среди прохожих есть. Они просто переоделись в европейскую одежду. Они спрятали свою идентичность, чтобы не стать мишенью. Они растворились в однородной джинсово-курточной массе людей. И знаете, какая была моя собственная реакция, когда я понял, что произошло? Мне показалось, что Брюссель сразу обеднел, он потерял часть своей привлекательности и потерял тот особый, яркий и многоцветный ритм города, который возникает из добрососедства разных культур, из-за бытового космополитизма мегаполиса.
Через пару дней на улицах снова появились люди в мусульманских одеждах, перед арабскими лавочками в районе Сен-Жиль снова сидели их престарелые хозяева-арабы в белых или коричневых халатах с седыми бородами. Они снова приветливо кивали каждому входящему и следом за ним возвращались в свою лавку, чтобы обслужить.
17 мая 2016 года. Эффект «Бумбокса»
Нет, я не фанат эстрады и не хожу на концерты в дворец «Украина». Более того, не знаю современных звезд популярной музыки и не смогу поддержать беседу относительно творческих заслуг Ивана Дорна или Светланы Лободы. Но иногда современная музыка оказывается там, где ее не ожидаешь и тогда возникает повод задуматься о том, насколько она соответствует времени и месту, развитию общества и его мечтам.
Лет десять назад на авиазаводе в Гостомеле представляли новый самолет «Ан-148» и после официальной части перед приехавшими порадоваться за украинское авиастроение выступила украинская группа «Бумбокс». Из песен этих парней осталась строчка, которая задела: «Мое сердце остановилось, отдышалось немного и снова пошло». (Пролетел — песня, оказывается, питерской группы «Сплин»!)
Начнем сначала.
Иногда внезапная радость заставляет забыть о печали, затмевает все плохое в жизни и, как анестезия, переносит человека в мир, где он временно не чувствует боли. Именно так случилось с Украиной, когда ночью с субботы на воскресенье Джамала стала победительницей конкурса Евровидения. Вся страна, казалось, не спала. И, наверное, до сих пор мы положительно возбуждены, теперь мыслями о том, что нам принесла эта победа, кроме того, что Украина снова становится местом проведения этого европейского с легким австралийским акцентом конкурса эстрадной песни? А приносит эта победа очень многое, не только возможность в следующем году стать «столицей проведения эстрадных олимпийских игр»! Весь мир, должно быть, впервые понял, что песня это не только и не сколько развлекательный аудиотовар, но и инструмент психологического и информационного влияния. Песней можно передать не только боль от неразделенной любви или радость от веселой вечеринки, но и страдание целого народа. Да, были и будут протесты со стороны тех, кто хочет, чтобы под песни люди счастливо засыпали и забывали о своих проблемах. Но победила песня, которая скорее не дала заснуть многим зрителям финала конкурса. Многим, кто поинтересовался ее историей, ее смыслом, сконцентрированным и по требованию жанра сведённым до полутора десятка строчек, теперь и слово «Украина» стало намного более понятным, чем прежде. Наверное этого испугалась Мария Захарова, спикер российского МИДа, написавшая у себе в твиттере в ответ на победу Джамалы циничную шутку о том, что в следующем конкурсе будут петь про «кровавого Асада». Да, Россия
