зерна, он выставляет на поле чучело, дабы отпугнуть своих недавних союзников, и если случается, что на неприкосновенную территорию залетает какой- нибудь дерзкий воробей-одиночка, крестьянин клянет его на чем свет стоит и тянется за ружьем. Кот убивает мышей, и найдутся такие, кто возьмется утверждать, что милостивый Господь создал этого зверя во благо человека и единственно с целью искоренения мышиного рода-племени. Однако с не меньшим удовольствием кот умерщвляет канареек и цыплят, а это уже вовсе не нравится птичьему владельцу. Точно так же основной поведенческий мотив подавляющего большинства мужчин и женщин, действующих, как им кажется, из благих намерений, не имеет ничего общего с декларируемыми целями, а любой достигнутый временный успех или не содействует достижению желаемой цели, или вовсе оборачивается своей противоположностью».
История пытки
Естественно, история пытки неотделима от общей истории человеческого рода. Часто утверждается, что по своей природе человек является самым жестоким животным. Как у историка и как у исследователя современной жизни, боюсь, у меня мало причин подвергать это утверждение сомнению. Воистину, собирая материал для этой книги, я убедился в том, что люди редко упускали возможность поизгаляться над своими собратьями.
Все началось с наших первобытных предков, когда у них возникла необходимость защитить свои уязвимые и непрочные социальные группы от соседних воинственных племен, наводя на последних страх. Жестокое обращение с пленниками, взятыми в результате межплеменных столкновений, должно было служить предостережением другим потенциальным врагам. Кроме того, жестокость в отношении чужаков сплачивала племя и связывала его членов узами общей ненависти. Именно по этой причине пленники вряд ли могли рассчитывать на легкую смерть, сначала им предстояло помучиться в назидание как врагам племени, так и его членам, а уже потом умереть. Эти пытки мало чем отличались от пыток, применяемых сегодня: нанесение увечий, пытка огнем, избиение палками и плетьми, побивание камнями и т. д.
Внутри данной социальной группы преступники карались, по-видимому, не менее сурово, чем пленники. Их старались наказать так, чтобы совершать подобное впредь им было неповадно, а если же их приговаривали к смерти, то казнили каким-нибудь показательно-изуверским способом, чтобы неповадно было всем остальным. Казнь совершалась с церемониальными действами, привлекала толпы народа и превращалась в зрелищное мероприятие, нередко окруженное праздничной атмосферой карнавала. И сегодня в Китае казнь считается зрелищным событием. В августе 1991 года тринадцать узников были подвергнуты публичному суду на главном стадионе города Куньмина, признаны виновными и тут же казнены на глазах 10 000 возбужденных зрителей. А чтобы мы не слишком обольщались на собственный счет и не смотрели свысока на «темных» жителей Востока, напомню, что в том же году телекомпания KQED из Сан-Франциско затеяла судебный процесс за право транслировать в прямом эфире очередную смертную казнь в тюрьме штата Калифорния.
Итак, если казнь призвана служить средством устрашения, то следует организовать это мероприятие так, чтобы его воочию увидели как можно больше людей. Как ни странно, многие из тех, кто ратует сегодня за отмену смертной казни, также выступают за публичную казнь, хотя из совершенно противоположных соображений, мотивируя свою позицию тем, что чем больше людей увидит этот позорный спектакль, тем больше появится у них сторонников. Однако история показывает, что публичные казни на площадях городов, как это ни печально, только возбуждали кровожадность толпы и уж отнюдь не подвигали людей на борьбу за отмену смертной казни (см. «Хронологию смерти»).
Помимо смертной казни древними народами широко практиковалось языческое жертвоприношение, когда самым надежным способом умилостивить разгневанных богов считалось пролитие человеческой крови. Только один пример: человека, приносимого в жертву ацтекскому богу по имени Тецкатлипока, клали на спину вдоль жертвенного алтаря, и после того, как его связывали, верховный жрец одним движением вскрывал ему грудь и вынимал еще пульсировавшее сердце.
В данной связи не часто поминают индейский обряд посвящения в мужчины, однако его следует также отнести к проявлениям жестокого и бесчеловечного обращения. Наиболее известен подобный обряд в том виде, как его совершают индейцы североамериканского племени манданов. Читатель, возможно, помнит его по фильму «Человек по имени Лошадь», в котором этот обряд приходится пройти белому юноше (его играет Ричард Харрис). В 1841 г. этот обряд был описан известным исследователем обычаев американских индейцев Джорджем Кэтлином:
«Юноша, проходящий обряд посвящения, должен встать на колени и упереться руками в пол. Человек с обоюдоострым ножом в правой руке берет большим и указательным пальцами левой руки как можно больше плоти плеча, насквозь протыкает ее и проворачивает нож в ране, стараясь сделать это как можно больнее. Затем он вынимает нож и уступает место другому индейцу с пучком заостренных палочек в левой руке, который тут же просовывает палочку в рану. То же они проделывают с другим плечом, с обеими руками ниже плеч и ниже локтей и с обеими ногами ниже колен. Затем с потолка спускаются веревки, которые держат находящиеся на крыше вигвама мужчины; веревки привязываются к палочкам, и тело юноши приподнимают над полом. Пока он висит таким образом в воздухе, рядом стоящие сородичи навешивают на него отныне принадлежащие ему щит, лук, колчан со стрелами и т. д.».
За малым исключением мотивы, методы и оправдание пыток оставались неизменными на протяжении тысячелетий, хотя кое-где мучители отличались особой жестокостью и изощренностью. Изуверские методы медленного умерщвления получили особенно широкое развитие у древних греков и римлян, и в этой книге читателю еще не раз встретятся ссылки на чрезвычайную изобретательность древних римлян во всем, что касалось казней и пыток.
Приход христианства, казалось бы, возвестил новую эру в отношениях между людьми, однако в действительности приверженцы учения Христа не отказались от извечной иудейской доктрины воздаяния (око за око…) и даже пополнили ее тем, чему успели научиться у своих римских гонителей. Костры, сжигавшие еретиков, стали олицетворением террора христианской церкви, оправдывавшей свои злодеяния строчками из Евангелия от Матфея (Глава 13,