больших же пирогах острова Били-Били я не только мог разместить удобно все мои вещи, быть укрытым от солнца и дождя, но, главное, я был освобожден от всех работ и забот: быть капитаном, лоцманом и матросом моей шлюпки. Я посетил таким образом острова архипелага Довольных людей[126] и деревни у мыса Дюпере.
Я нарочно отправился в последнюю местность, узнав положительно, что люди Еремпи, населяющие с лишком 20 деревень, — людоеды. Я провел в одной из этих деревень, лежащей около небольшого озера, два дня. Они не рознились от моих соседей и хороших знакомых ни в антропологическом, ни в этнологическом отношении и отличались единственно обыкновением съедать после войн всех убитых, не разбирая при этом ни пола ни возраста. Так как людской мозг и мягкие части головы считаются ими очень вкусным блюдом и так как люди, как и вообще все животные, здесь съедаются без остатков, обглоданные же и раздробленные кости бросаются, как мне сказали, в море, то при этом посещении, вопреки моим расчетам, моя краниологическая и остеологическая коллекция не обогатилась. Мне кажется также, что им не часто приходится лакомиться этим родом пищи. Я посетил о-в Сегу, один из островов архипелага Довольных людей, где строят большие пироги и жители которого посещают иногда (однако же не каждый год) остров Кар-Кар (ос. Дампьер). Целью моего визита на остров Сегу было уговорить жителей его снарядить в скором времени экспедицию в Кар-Кар, в которой я сам думал участвовать[127].
Жители островков Били-Били и Ямбомбы, занимаясь горшечным производством, имея большие пироги и посещая значительное протяжение берега материка Новой Гвинеи, находятся благодаря своим торговым сношениям[128] в мире с большинством береговых деревень и могут безопасно посещать их. Разузнав мало-помалу все подробности этих экспедиций, мне удалось после долгих прений, множества отговорок и задержек разного рода нанять две пироги, в которых я в сопровождении двух слуг (оставив третьего в Бугарломе) и четырех туземцев для управления пирогами отправился вдоль берега по направлению к мысу King William с целью посетить деревни, имена которых я часто слышал от жителей Били-Били. По случаю преобладающего юго-восточного ветра, который дул большую часть дня[129], мы подвигались единственно ночью, пользуясь береговым ветром, который дул ровно, но с достаточною силою. Таким образом, почти каждую ночь мы делали переходы, причем темнота не мешала нам, потому что фарватер на 1.5 или 2 мили от берега не представляет никаких опасностей (за исключением банки около деревни Бай, в полумиле от берега). К утру мы останавливались около селений, где проводили день или несколько дней, смотря по интересу, который представляло для меня селение и его жители.
Посещенный берег, как и вокруг залива Астролябии, был довольно густо заселен, и, так же как и там, селения находились преимущественно в тех местах, где берег был песчаный, где же скалы (поднятые коралловые рифы) окаймляли берег на значительное расстояние, деревень не было, хотя в горах селений было немало. Я старался отыскать отличительные черты в сравнении с моими соседями; но ни физический habitus, ни образ жизни не представляли большой разницы, только некоторые производства были специальны для некоторых деревень и произведения служили для мены, которая составляла монополию жителей острова Били-Били и архипелага Довольных людей. Почти в каждой деревне мне приходилось записывать отдельный диалект. На пути я везде разузнавал, между прочим, умеют ли туземцы добывать огонь, но везде слышал один ответ, что никакой способ получать его им неизвестен[130]. Как и следовало ожидать, «очень, очень дальние» расстояния, по словам моих друзей с острова Били-Били, оказались весьма недальними, так что, проведя четыре ночи в море и сделав миль 50 или немного более, считая от мыса Тевалиб (мыса Риньи), мы были у предела, за который морское странствие жителей Били-Били в настоящее время не простирается и никакие обещания не смогли убедить моих спутников отправиться со мною далее. Море, жители по берегу, — все было им одинаково страшно. Мне пришлось удовлетвориться, видя, что я не в состоянии победить в них страха[131].
Значительное селение, которое оказалось последним из посещенных во время этой экскурсии, называется Телята, и я надеюсь при помощи моих заметок определить эту местность, как и положение других береговых деревень (Биби, Бай, Кунила, Миндир, Авой, Дайны, Мегу, Об, Дамтуг, Сингор, Аврай) на карте, сделанной офицерами парохода «Базилиск» в 1874 г.[132] К моей большой досаде погода в продолжение двух дней, проведенных в деревне Телята, была туманная, почему нельзя было разглядеть островов Куруа, Бунанга, Кую [133], которые, по словам туземцев, бывают видны отсюда в светлую погоду и по которым я легко бы мог определиться. Местность эта, однако же, весьма характеристична вследствие положения на выдающемся мысе, от которого идет гряда скал, издали видимых даже при высокой воде[134].
Так как отправиться далее люди Били-Били никак не решались и уговор, заключенный с ними, — посетить вышеназванные деревни до деревни Телята, — был ими выполнен, приходилось вернуться. На возвратном пути, оставив пироги и людей Били-Били, не дойдя до мыса Тевалиб (Риньи), я отправился в горы познакомиться с горными жителями этой местности, которую называли «Хогему Рай» (деревни Рай). Берег оказался пустынным, жители ближайшей деревни Биби были все в горах «унан барата — буль уяр» (жечь «унан», есть свиней)[135]; люди Били- Били трусили горных жителей и как приморцы полагали, что карабкаться по горам не их дело. Я знал положение деревень только весьма приблизительно (с пироги в море я мог с помощью бинокля различить лишь группы кокосовых пальм в горах), но все-таки отправился в сопровождении моего слуги яванца. Мне удалось посетить три деревни и в этот же день взобраться на гору, которая своим положением давно меня манила. Несмотря на то что мы не могли понимать друг друга (не было переводчика), горные жители Рай приняли меня как нельзя лучше; они по слухам знали мое имя и, увидев белого, догадались, кто пришел к ним. Я знаками объяснил, что хочу идти на высокий холм, который открывался за их деревнею и который они называют Сируй-Мана (гора
