туземного угощения. Но иглы не нашлись между украшениями, и ревизия всех костей и черепов, которые попались мне до сих пор на глаза, не повела к открытию. К тому же такое животное так характерно, что туземцы, которых я не раз спросил о нем, должны бы его знать…
Бугарлом, на берегу Маклая,
Октябрь и ноябрь Ноябрь 1877. В море, около о-ва Агомес. Мое письмо было прервано приходом шхуны. Шхуна не привезла ни писем, ни провизии. Г. Ш. в Сингапуре предположил, что, наскучив ждать шхуны (ждал ее, правда, 12 месяцев), я покинул, вероятно, свой берег с одним мимо проходящим судном, почему заблагорассудил оставить мои письма у себя в Сингапуре. Но, не будучи, однако же, положительно уверен в возвращении моем, он дал инструкцию шкиперу заглянуть на всякий случай на мой берег. Прождав письма 21 месяц, придется прождать еще месяц или два. От шкипера узнал весть о войне России с Турцией и о взятии Константинополя.
Идем в Сингапур, но противный западный ветер или штиль очень задерживает плавание.
Секретарю Географического общества из Сиднея 28 окт. 1878 г.
М. Г.
Мое около полугода (от января до июля) продолжавшееся нездоровье (Feb. remit., Diarrh. chron. beri-beri[164] и т. д.) вынудило меня против желания выехать из Сингапура, так как я убедился, что в Сингапуре мне не удастся поправиться. Малейшее несоблюдение строжайшей диеты вызывало новые рецидивы, которые увеличивали слабость; анемия и общее истощение сил, которые были причиною почти постоянного головокружения, нередко внезапно наступающей бессознательности и сильнейшей гиперстезии, довели меня до крайней нервной раздражительности (самая незначительная причина, глупейшая малость чрезмерно раздражали меня; шум шагов, легкий кашель, звук голоса окружающих и т. п. доводили меня до самого смешного, почти истерического состояния). О серьезной работе нельзя было и думать. Даже простая переписка писем, написанных Географическому обществу в Бугарломе (на берегу Маклая), была слишком утомительна, и я не смог ее окончить. Полагая, что, может быть, перемена воздуха будет иметь хорошее влияние на здоровье, я перебрался в Иохорбару и снова воспользовался любезным гостеприимством махарадьи Иохорского. Я пробыл в Иохоре около 6 недель, но, несмотря на то, что воздух там чище и термометр не поднимается так высоко, как в Сингапуре, эта перемена не помогла мне. Я должен был согласиться с мнением трех сотоварищей по медицине, д-ров Требинга, Робертсона и Арнольди, имевших любезность посещать меня весьма часто во время моей болезни в Сингапуре, которое сводилось к тому, что в моем случае более верное (или, вероятно, единственное) средство оправиться — это переселение на время в более холодный климат (я семь лет не покидал тропических стран). Мне приходилось выбирать между Европой, Японией и Австралией. Между многими причинами, вследствие которых мой выбор пал на Австралию, — желание познакомиться с интересною австралийскою фауной, дополнение моих сравнительно-анатомических исследований мозга позвоночных, продолжение моих антропологических наблюдений и т. д. выдвигались на первый план.
Оставив часть моего многочисленного багажа у русского вице-консула, моего приятиля г-на Вампоа, я прибыл через Торресов пролив в Сидней. Хотя пароход останавливался в разных портах восточного берега Австралии (Куктауне, Таунсвилле, Бовене, Кеппельском заливе, Брисбене), но остановки были, к сожалению, так непродолжительны, что нельзя было съезжать на берег.
Мое здоровье при этом двадцатидвухдневном путешествии значительно поправилось[165], так что, приехав в Сидней, оказалось лишним, как я сперва намеревался, поместиться в больнице.
С возвращением сил я с нетерпением ожидал возможности возобновить первоначальные сравнительно-анатомические работы. Но при этом являлся вопрос: где? Превратить одну из комнат Австралийского клуба, где я жил, в препаровочную, было бы против правил этого полезного учреждения; нанять квартиру? — хозяин или жильцы могли бы во многих случаях изъявить претензии; нанять отдельный коттедж? — пришлось бы нанять прислугу, заводить хозяйство и т. д., т. е. хлопот много и притом дорого.
На выручку явилось предложение г-на Вильяма Маклея, известного энтомолога, обладателя интересного зоологического музея[166], члена верхней палаты Нью-Саус-Уэльского парламента и т. д. Г-н В. Маклей предложил мне не только работать в его зоологическом музее, но даже поселиться в его доме.
На первое предложение я, разумеется, с благодарностью тотчас же согласился, более подходящего места для работы трудно было бы пока найти. Второе также соблазняло меня, представляя возможность беззаботно и комфортабельно жить в нескольких шагах от музея, где я мог работать; к тому же я положительно не знал, как долго я пробуду в этом городе.
После 9-месячного вынужденного перерыва в занятиях со времени, как в ноябре прошлого года я покинул мой спокойный домик в Бугарломе на берегу Маклая по случаю переезда из Новой Гвинеи в Сингапур, а главным образом вследствие моего вышеописанного продолжительного нездоровья, я с
