– Нет, – беспечно тряхнул головой Гурьев. – Не получается. Ничья – это ничья. А сыграть вничью и начать корчить рожи: я выиграл, я выиграл – это не наш с тобой метод. Ты хочешь спросить: что же, игра окончена? Нет, отвечаю я, нет, Иосиф Виссарионович. Мы просто сменим инструменты. До сих пор мы с тобой играли в шахматы, а теперь – сядем за орган. И сыграем в четыре руки. Чтобы закрепить нашу ничью, не дать никому её отыграть, нам с тобой предстоит сыграть симфонию. Надо ещё очень, очень много сделать.
Ничья, подумал Сталин. Конечно, ничья. Невозможно выиграть у себя самого. Невозможно.
– Я не умею играть на органе, – прищурившись, произнёс Сталин.
– Это несложно, Иосиф Виссарионович, – сжимая его руку, проговорил Гурьев. – Это несложно. Я тебя научу.
– Ну, ладно. Ладно, – Сталин освободил руку, поднялся. Гурьев тоже хотел встать, но Сталин махнул ладонью: сиди. – Это всё хорошо. Хорошо. Очень хорошо. Скажи мне – а может Сталин царя назначить? Может?
– А ты сам как думаешь, Иосиф Виссарионович?
– Думаю, не может. Даже Сталин не может. Сам Сталин – не может.
– Правильно, Иосиф Виссарионович, – весело подтвердил Гурьев. – Всё ты правильно говоришь. Иначе и быть не может, ведь ты – великий Сталин. Но я это тоже предусмотрел.
– Да?!
– Да. Идём, Иосиф Виссарионович.
– Куда?
– Кино смотреть. Такого кино ты ещё не видел.
В кинозале, оборудованном по последнему слову кинематографической моды и техники, когда пошли первые кадры, Сталин повернул к Гурьеву лицо, немного удивлённо приподнял брови, собрав морщины на лбу:
– Цвет? Раскрашено?
– Нет, – мотнул головой Гурьев. – Самое-самое, американское всё. И плёнка цветная, и объективы специальные, и освещение. Ты смотри, смотри, Иосиф Виссарионович. Это всё очень важно. Не пропусти ничего. Вопросы не накапливай – вот тут у нас пульт, можно остановить просмотр, обсудить, потом дальше смотреть. Времени у нас много – потому что всё остальное, что бы ни было, может сейчас подождать. Да?
– Давай.
Глядя на экран, Гурьев спокойно и даже отстранённо комментировал происходящее:
– Вот это, Иосиф Виссарионович, – документы из Ватикана, в которых рассказывается история о мальтийских рыцарях, которые прятали некое необычайно важное сокровище – артефакт – где-то в Крыму. Где, что – из документов неясно. Помнишь, я про кольцо рассказывал?
– Помню. Я всё помню. Как ты, помню.
– Мы предположили, что это связано самым непосредственным образом. Провели соответствующие оперативно-розыскные мероприятия, опрос местных жителей в трёх предполагаемых местах и выяснили: самое вероятное место – в Сталиноморске. В Сурожске. Потом я туда поехал, чтобы процесс весь проконтролировать на месте. В результате приняли решение: времени ждать нет, решили вскрывать гору.
– Ждать – чего?
– Вот ведь какое дело, Иосиф Виссарионович, – Гурьев вздохнул. – Царство – оно ведь не может быть изготовлено по заказу. Оно должно быть явлено, понимаешь, Иосиф Виссарионович? Ну, ты же в семинарии поболе моего обучался. Только вот времени ждать – всего ждать – у нас и нет. И мы решили слегка форсировать – техническую, если можно сказать, часть. А дальше – как будто пружину боевую отпустили. Но – по порядку. Вот… Смотри. Вот. Это мы проходим к саркофагу. Вот вставляем ключ-кольцо. Видишь? Замок действительно оказался с оптической частью. Мы потом разобрали – выяснилось, что внутри точно такие же камни, как в кольце, судя по всему, фрагменты одного огромного изумруда… Ладно, это мелочи. Вот открываем дверь… Входим. А вот и сами… артефакты.
На экране сотрудники отдела раскладывали перед камерой – тёмно-малиновое полотнище с золотым шитьём, кубок. И меч.
– Что это за чаша?
– Это чаша из черепа русского князя Святослава Игоревича.
– Того… самого?
– Да. Его вместе с малой дружиной подкараулили в днепровских порогах половцы. Хан Куря. Убили, и хан сделал из его черепа чашу. И пил из неё вино в надежде получить толику храбрости и величия князя Святослава. Потом тут будут кадры с картой походов Святослава и его земель. Включая Царьградский поход.
– Да. Хорошо.
– И я думаю, неплохо, – согласился Гурьев. – Совсем неплохо. Это знамя его, с гербом первых Рюриковичей.
– Красное знамя, – с удивлением проговорил Сталин. – Красное знамя. Это хорошо, Яков Кириллович. Это ты просто замечательно придумал. Молодец.
– Я ничего не придумываю. Когда ж до тебя дойдёт, наконец?!
– Ладно. Ладно. Что за герб? Орёл?
– Сокол. Кстати, мальтийский сокол – это тоже оттуда.
– Этого не знаю.
– Не суть важно, Иосиф Виссарионович. Ещё одна легенда, из так называемых «вложенных», отвлекающих. Меч – ну, это не очевидно, конечно, но тоже вполне ничего себе. На клинке есть надписи – действительно, меч Святославу принадлежал. Сейчас перебивка пойдёт… Вот. Это мы у Герасимова [50] – уже в Эрмитаже. Он руководил непосредственно раскопками, необычайно толковый, квалифицированный специалист, с потрясающей интуицией. Без него – вряд ли бы получилось так быстро и чистенько. Коротко – Герасимов провёл ряд исследований, доказывающих возможность восстановления облика человека по черепу. И освоил метод, описал его. Правда, наука его пока признавать отказывается, но это не беда, потому что органы НКВД, в частности, угрозыск, уже обращались к нему за экспертизой, раскрыт ряд преступлений, ранее считавшихся нераскрываемыми. Начальника московского угрозыска тоже засняли, снимки, документы – всё, как полагается. Контрольные работы засняли, задокументировали. А потом передали ему чашу. Вот, смотри, Иосиф Виссарионович.
С целлулоида, явно волнуясь более положенного, Герасимов докладывал технологию воссоздания мягких тканей лица по имеющимся черепно-лицевым костям, показывал образцы других своих работ. Сталин поёрзал в кресле:
– Чего он так нервничает?
– Волнуется. Он уверен, что череп, скорее всего, действительно Святослава. Вот он и распереживался.
– Хорошо. Русский человек, значит. Переживает. Хорошо. Я думал – напугали его. Нет. Молодцы. Молодцы. Я понял. Останови.
Гурьев нажал кнопку на пульте. Сталин повернулся к нему, долго всматривался в глаза, мелко кивал, гладил усы. Потом прищурился:
– Мальчик, да?
– Да, Иосиф Виссарионович. Просто – одно лицо. Я, признаться, когда увидел – очумел. Фотографии будешь смотреть?
– Показывай.
Гурьев вложил Сталину в руку снимки. Тот быстро перетасовал их, подержал на расстоянии от глаз:
– Хорошо. Молодец. Действительно – одно лицо. Какая кровь сильная. Царская, действительно, кровь, – Сталин поднял взгляд: – Не понимаю. Как так?!
– Царство должно быть явлено, Иосиф Виссарионович. Явлено. Понимаешь, какое дело? Я ведь шёл ко всему этому много, много лет. Всё думал: что же отыщется, такое? Не бумаги, все бумаги, родословные –
