Завещание, которое я подпишу завтра, докажет вам (если вы живы, как я полагаю), насколько сильно мое желание, чтобы вы снова вошли во владение вашим родовым поместьем, которое судьба отняла у вас. С величайшим удовольствием я завещаю вам его, и делаю это со спокойной совестью, ибо покойный муж предоставил все в мое полное распоряжение, сам не имея близких родственников, в случае уже совершившегося несчастья, смерти его дочери, нашего единственного ребенка.
Дай вам Бог прожить долго и воспользоваться состоянием, которое мне удалось возвратить вашему семейству, и да владеют Утрамом ваши дети и внуки на многия лета!
А теперь, оставив этот предмет, я перейду к другому: мне нужно кое-что объяснить вам и попросить у вас прощения.
Возможно, Леонард, что, когда вы будете читать эти строки, я буду уже давно позабыта вами, как я этого заслуживаю, и вы будете любить другую женщину. Впрочем, я выразилась не точно и чувствую это: вы никогда не позабудете меня совсем, Леонард, как вашу первую любовь, и другая женщина никогда не будет для вас совершенно тем же, чем была я; по крайней мере, так я думаю в моем самомнении и тщеславии.
Вы спросите, какое объяснение возможно после моего поступка с вами, после оскорбления, нанесенного мною собственной моей любви. Однако я имею сказать кое-что на этот счет.
К этому браку, Леонард, меня приневолил мой покойный отец, который бывал иногда очень жесток. Я знаю, что сознаться в этом, значит обнаружить свою бесхарактерность. Пусть так, я никогда не скрывала сама от себя свое малодушие. Но верьте мне, все-таки я боролась насколько могла. Я даже писала вам, но мое письмо перехватили; и я призналась во всем мистеру Когену, но он был упрям и необуздан и не слушал мои мольбы. Так я вышла за него, Леонард, и была счастлива с ним, ибо по отношению ко мне он был олицетворением самой доброты. Но все-таки с этого часа моя жизнь оборвалась.
Теперь прошло более шести лет с той ночи, когда мы прощались в снегу, и конец близок, потому что я умираю. Богу угодно было взять мою маленькую дочку и этот последний удар оказался свыше моих сил. Я иду к ней и буду ожидать ту минуту, когда я снова увижу ваше незабвенное лицо.
Вот все, что я хотела сказать вам, дорогой Леонард.
Простите и, прибавлю я эгоистично, не забывайте меня.
Джейн.
Леонард положил письмо на стол и опять закрыл лицо руками, чтобы скрыть волнение, в которое привело его глубокое, чистое чувство, сквозившее в каждом слове этого послания.
– Могу я прочитать письмо, Леонард? – спокойно спросила Хуанна.
– Да, можете, дорогая, если вам так хочется, – отвечал он, смутно чувствуя, что лучше разъяснить это дело тотчас ж и тем предупредить будущие
