Как бы то ни было, Молимо открыл Тому Джексону сравнительно новую легенду, имевшую отношение к этим местам.
Это было, по его словам, за шесть поколений до нашего времени, когда его прапрапрадед был вождем племени (он называл его Мамбо). Тогда туземцы всей этой части Южной Африки восстали против белых поселенцев – я полагаю, что это были португальцы, которые занимались там добычей золота. Туземцы перебили много тысяч португальцев вместе с их рабами, оттесняя с юга, где теперь властвует Лобенгула [21], к реке Замбези, по которой португальцы надеялись добраться до океана. Наконец небольшая горсть этих людей, еще оставшихся в живых, всего каких-нибудь две-три сотни мужчин и женщин, добрались до крепости под названием Бамбатсе, в которой теперь живет Молимо посреди огромных развалин, воздвигнутых каким-то древним народом на неприступной скале, нависшей над самой рекой. Они принесли громадное количество золота, все, что забрали с собой и надеялись увезти на родину. Однако даже достигнув реки, они не могли спастись по ней, потому что туземцы, которые целыми тысячами гнались за ними, день и ночь стерегли их в своих челнах, а у несчастных беглецов не было ни одной лодки. Таким образом португальцы оказались запертыми в крепости, которую взять штурмом было невозможно, но и выбраться оттуда было нельзя. Так все они поодиночке и погибли в ней от голода.
Когда стало известно, что все защитники крепости погибли, туземцы, преследовавшие их с самого юга и жаждавшие крови и мести, а вовсе не золота, с которым они не знали что делать, вернулись в свои земли. Один только предок старого Молимо, который был в дружеских отношениях с португальцами, знал потайной ход в крепость, пробрался в цитадель и нашел среди мертвых тел живую душу, обезумевшую от горя; это была молодая и красивая девушка, дочь португальского военачальника. Он дал ей пищи, но среди ночи, когда к ней вернулись силы, она ушла от него; утром, на восходе солнца, он увидел ее на вершине скалы, над рекой – она стояла вся в белом.
Он созвал своих советников, и они вместе стали уговаривать ее сойти со скалы, но она ответила, что не может, так как ее жених и все ее родные погибли, и что она тоже решилась последовать за ними. Тогда они спросили ее, где хранится золото; они отлично знали, что сокровище не было брошено в реку, потому что день и ночь наблюдали за португальцами. Она ответила, что золото находится там, где и находилось, но что ни один человек черного племени никогда не отыщет его. Потом прибавила, что поручает Молимо и его потомкам хранить клад до тех пор, пока она снова не вернется к ним. Еще она добавила, что если они не выполнят ее приказания, те же самые дикари, что убили ее отца и близких, истребят также и все их племя. После этих слов она простояла с минуту на скале, читая молитву, потом внезапно кинулась в реку и исчезла навсегда.
С тех пор считается, что развалины посещает дух, и кроме самого Молимо, который иногда отправляется туда для размышлений и для общения с духами, в верхнюю часть цитадели не допускается ни одно живое существо. Впрочем, и сами туземцы скорее согласились бы умереть, чем приблизиться к этим руинам. Итак, золото по-прежнему лежит нетронутым там, где оно было спрятано. Самого этого места Том Джексон ни разу не видел, потому что, несмотря на расположение к нему, Молимо не впустил его туда.
Бедный Том так и не поправился. Он умер здесь, и его похоронили на маленьком кладбище за нашим домом, где покоится прах нескольких буров. Вскоре после его смерти мистер Мейер сделался моим компаньоном. Я ему рассказал всю историю, и мы решили попытаться раздобыть этот клад. Остальное тебе известно. Мы отправились в Бамбатсе под видом бродячих торговцев и явились к старому Молимо, который знал о моей дружбе с Томом Джексоном. Мы спросили его, правду ли рассказывал он Джексону о кладе, и старик ответил, что каждое слово его истории такая же истина, как то, что солнце каждый день восходит на небеса. Этот рассказ и еще многое другое, о чем он говорил, передавалось от отца к сыну. Молимо прибавил, что он даже знает имя той белой девушки, которая разбилась, бросившись со скалы. Ее звали Феррейра – так же, как и твою мать, Бенита; это довольно распространенное в Южной Африке имя.
Мы попросили старика позволить нам войти в верхнюю часть развалин, но он отказал, ответив, что заклятие все еще лежит на нем и его народе и что туда не войдет ни один человек, пока снова не явится леди по имени Феррейра. В остальной части крепости мы могли ходить совершенно свободно и даже вести раскопки где нам вздумается. Мы так и поступили и нашли немного золота, зарытого вместе с разными старинными вещами: с бусами, кольцами и запястьями – всего приблизительно на сотню фунтов. А также – это случилось в тот день, когда молодой Сеймур встретился нам и стал причиной раздражения Мейера, думавшего, что мы напали на след сокровища, – мы отыскали одну золотую монету, по всей вероятности, из тех, что принадлежали португальцам. Вот она, – тут старик бросил на стол перед Бенитой тонкий золотой кружок. – Я показывал ее человеку, знающему толк в подобных вещах, и тот сказал мне, что это дукат, отчеканенный при одном из венецианских дожей.
Но больше мы ничего не нашли. Кончилась наша экспедиция тем, что макаланга поймали нас во время попытки пробраться украдкой в верхнюю часть цитадели и предложили на выбор или немедленно уйти, или подвергнуться смерти. Разумеется, мы предпочли убраться восвояси, потому что мертвым сокровища не нужны.
Клиффорд замолчал и стал набивать свою трубку. Мейер с рассеянным видом наливал себе из бутылки. Что касается Бениты, то она с любопытством рассматривала странный старинный золотой с проделанным в нем небольшим отверстием и мысленно спрашивала себя, какие ужасы и кровопролития видел этот кружок металла.
– Оставь это себе, – сказал отец, – его можно привесить к твоему браслету.
– Благодарю тебя, отец, – ответила она, – хотя, по правде сказать, не знаю, по какому праву я должна присвоить себе весь португальский клад, ведь больше мы не увидим из него ни одной монеты.
