Любое утро. День стоит как сцена.
На пыльном заднике написан океан.
Возможны буря, град. Землетрясенье
отчасти вероятно. А пока -
любое утро. Рядом, в беспорядке -
растительность, ландшафт, заводы, высший свет,
сельхозработники, дербанящие грядку -
все это движется. Очарованья нет.
Любое утро. Действия, явленья.
Господь, спускаясь вниз с колосников,
подхватывает фразу. Поколенья
друг с другом говорят. Им нелегко.
Любое утро. Стало быть, туман
вновь раздвигается, и, втянутый в воронку,
не зная ничего, вращается шаман
еще одной необходимой шестеренкой.
Хася гы, мнгхаля нгы,
хання, марха, мархара.
Энбенчиме - тембенчи,
кара дунгыз, юлдуз утлар:
Уильям, бе-бе-бе, Уильям.
1996
Напрасна кокарбоксилаза...
Напрасна кокарбоксилаза.
Я мертв. Я ощущаю смерть.
Я знаю - тело станет глазом,
раскрытым в замогильной тьме,
и в нем не отразится Бога
и семиярусных планет,
огня, покоя, козлоногих,
крылатых, татя на коне.
Нет. Но я знаю, что однажды
мы, без имен, сойдемся вновь,
чтоб раствориться - каждый в каждом.
И мы почувствуем любовь.
