Как и в других экуменических документах, тут всё строится на подмене понятий. Используются слова Христа о единстве его учеников, которое выдаётся за единство с еретиками. Патриарх и понтифик называют друг друга «братьями» и говорят о двух «церквях»: «С радостью мы встретились как братья по христианской вере, увидевшись, чтобы «
Заканчивается документ подписями Кирилла, патриарха Московского и всея Руси, и Франциска, епископа Рима, папы Католической (то есть Вселенской) Церкви. А значит, не только содержание Декларации, но и поставленные подписи свидетельствуют о признании патриархом канонического равноправия понтифика и его титула, а значит, и его статуса как первосвященника Вселенской Церкви.
Очень показательно, что в документе специально выделяется тот факт, что встреча произошла на Кубе — символе надежд «Нового света» как перекрёстке путей между Севером и Югом, Западом и Востоком и что в Латинской Америке «динамично развивается христианская вера». Как заметил патриарх Кирилл, встреча проходила «в правильное время и в правильном месте». Но, как мы уже указывали, вера в Латинской Америке принимает всё более синкретический, «межрелигиозный» характер, очень хорошо символизирующий идеал ватиканской «евангелизации». И не случайно, что именно в Бразилии, в городе Сан-Паулу, который посетил патриарх Кирилл в ходе своей поездки, в июле 2014 года состоялось торжественное открытие копии храма царя Соломона, на котором присутствовали около 15 тысяч человек, включая президента и самых важных представителей руководства страны. Этот храм является самым крупным в Бразилии и одним из наибольших в мире; он открыт, как заявил бразильский пастырь Мигель Ласерда, для всех людей, исповедующих любую религию». Автором этой идеи стал Эдир Маседо, основатель «Всемирной церкви «Царство Божье»», имеющей дочерние церкви в 180 странах, в том числе в России и в Украине, и насчитывающей около 8 миллионов верующих. Маседо — бывший католик, переживший обращение к Богу на евангелической кампании канадского пятидесятнического епископа Макалистера[1095].
Давая оценку произошедшему в Гаване, надо выделить следующее.
Встреча стала беспрецедентным событием в силу того, что она немыслима с точки зрения святоотеческого учения, рассматривающего папизм как ересь. В рамках традиции и канонов Церкви Декларация, представленная общественности как церковно-политический документ, никоим образом не может считаться полноправным церковным документом. Написанный двусмысленно и лукаво, он полностью соответствует логике иезуитов, их стилю мышления и изложения. Признав папу римского «братом» и «главой Кафолической (т. е. Вселенской) церкви», патриарх Кирилл тем самым отказался от святоотеческого определения папизма как ереси, признав Католическую церковь в качестве «церкви-сестры». Хотя уже встреча сама по себе, по сути, означает признание Католической церкви «сестрой», поэтому в момент приветствия патриарха Кирилла папа Франциск и воскликнул: «Наконец! Мы братья» и повторил это несколько раз[1096]. Для католиков такой акт их признания означает и признание примата папы, так что Гаванская встреча означает, по сути, неформальную унию, или новую форму унии, уже отработанную на Константинопольском патриархате.
Поскольку ни сама встреча, ни принятая Декларация не соответствуют святоотеческим традициям и канонам, для оправдания её вновь выдвинули положение о политической целесообразности. Встречу стали представлять как политическое событие и дипломатическую победу, главным результатом которой является единение ради спасения христиан Ближнего Востока, которое призвано поднять авторитет России в мировом сообществе. То есть вновь применён чисто иезуитский метод психологического давления и запугивания: если вы против встречи и против единения с еретиками-католиками, вы работаете против государства («кто не скачет — тот москаль»).
Анализ событий показывает, что встреча в Гаване, действительно, была проведена как информационно-психологическая операция, направленная на нанесение серьёзного удара по сознанию и воле тех граждан России, которые считают себя частью Русской православной церкви или ассоциируют себя с ней.
Она имела самые серьёзные последствия.
Будучи только «началом единения», она вместе с тем в корне изменила положение католицизма в России и в Украине, наложив негласное табу на определение его как ереси. То, что раньше было нелегитимно в глазах православных и делалось тайно, теперь можно делать открыто и повсеместно. Не случайно патриарх произнёс в первый момент встречи: «Теперь будет легче!». Как объяснял один католический священник, отсутствие встречи было сдерживающим фактором, теперь снимутся препоны для тесного сотрудничества православных и католических приходов, для совместных молитв, для перевода богословского образования и подготовки кадров на экуменические основания, разработанные католицизмом, и в первую очередь — иезуитскими теологами, специалистами по перестройке базовых ценностей и обучению «жизни в единомыслии». В связи с этим сложились благоприятные условия для резкой активизации деятельности католических орденов, представляющих собой полувоенные структуры
