Что касается Русской православной церкви, то ни до революции, ни после в экуменических совещаниях и конференциях она не участвовала. Экуменисты делали попытки привлечь «Живую Церковь» — послереволюционное движение в Советской России, призванное сместить патриарха Тихона и реформировать Церковь по чисто протестантскому образцу, — но эти планы не осуществились. Русская православная эмиграция в основной своей массе также в экуменических конференциях не участвовала. Главным событием тут стал II Зарубежный собор Русской православной церкви за границей, возглавляемой митрополитом Антонием (Храповицким), на котором было вынесено решение «воспретить своим чадам участие в экуменическом движении, стоящем на принципах равенства всех христианских религий и исповеданий». В резолюции говорилось, что «в возглавлении этого движения принимают участие лица, не только чуждые Православию, но и близкие к антихристианским масонским обществам», хотя при этом многие из участников «вполне искренние, ищущие истины, любящие Православие и стремящиеся к нему»[169].
В итоге к движению оказались привлечены только те из русских православных церковных и научно-богословских деятелей, кто вместе с митрополитом Евлогием (известным как инициатор «евлогианского раскола») находился в юрисдикции Константинопольского патриархата (Западноевропейский экзархат русских приходов).
Такова была ситуация с экуменическим движением в довоенное время. В первые послевоенные годы его организационное оформление завершается. В августе-сентябре 1948 года, в Амстердаме, представители 47 церквей из 44 стран мира приняли решение об официальном создании Всемирного совета церквей (ВСЦ) со штаб-квартирой в Женеве. Участники движения не стали рассматривать новый ВСЦ как сверхцерковь, но заявили, что его целью является поиск объединения, а главными задачами являются содействие росту экуменического сознания среди членов отдельных церквей, созывы всемирных конференций и проведение общих собраний каждые пять лет. Места в собраниях распределялись следующим образом: 110 — для церквей континентальной Европы; 90 — для церквей США и Канады; 85 — для всех православных церквей; 60 — для церквей Великобритании и Ирландии; 50 — для церквей Азии, Африки и Латинской Америки. Одна треть должна была быть представлена мирянами. Во главе ВСЦ встали 5 сопредседателей (архиепископ Кентерберийский Космо Ланг, д-р Джон Мотт, д-р Марк Бэгнер, президент Федерации протестантских церквей Франции, митрополит Фиатирский Германос) и генеральный секретарь голландец д-р Виссерт-Хоофт.
Вступить в движение тогда же было предложено и Русской православной церкви, которая отнеслась к этому отрицательно, дав оценку экуменизма на проходившем в июле 1948 года Совещании глав и представителей автокефальных православных церквей, посвящённом 500-летию провозглашения автокефалии РПЦ. Позиция Церкви, высказанная в докладе протоиерея Григория Разумовского и в выступлении архиепископа Серафима (Соболева), сводилась к тому, что ВСЦ, являясь псевдорелигиозной организацией, ставит своей целью «создание сверхнациональной экуменической церкви для приобретения международного влияния на мирскую, в частности — экономическую, жизнь народов». То есть речь шла о создании новой псевдо-церкви, которая заменила бы собой Церковь Христову и стала влиятельной международной силой для духовного овладения миром.
Архиепископ Серафим (Соболев), причисленный к лику святых в феврале 2016 г., заявил тогда: «…Православные экуменисты во главу угла ставят единство церкви или единую церковь. Но в понятие «единая» они вкладывают свой неправильный, извращенный смысл, ибо под этой единой церковью они разумеют не только всех православных, но и всех инославных христиан, т. е. еретиков. Эта экуменическая точка зрения совершенно расходится с православным взглядом, который под единой церковью всегда разумеет одних только истинно-верующих православных людей. Наша Церковь никогда не считала еретиков входящими в её состав, в состав самого Тела Христова. Да и как возможно данную экуменическую точку зрения считать православною, когда Вселенские Соборы всегда предавали еретиков анафеме, т. е. отлучению от Церкви? Очевидно, экуменисты в своём учении о Церкви не признают над собою авторитета Вселенских Соборов. Но это равносильно отрицанию авторитета всей Православной Церкви и признанию, в данном случае, единственным критерием истины своего собственного разума при отрицании православной веры в Церковь» [170].
Ясная и чёткая оценка происходящему объединительному процессу была дана и в докладе протоиерея Григория Разумовского. Подчеркнув, что «экуменическая церковь хочет стать ни более, ни менее как общественным органом, параллельным ООН», он заявил: «Намереваясь устроить экуменическую церковь, мы вправе спросить себя: какие плоды она даст и какие признаки готовности их… Скажем прямо, экуменическая церковь может быть корпоративно единой и по внешнему устроению — вселенской, но Святой и Апостольской она не будет. Нам не по пути с такой церковью» [171]. В соответствии с этим в докладе был сделан вывод, что Русская православная церковь не может согласиться на участие в экуменическом
