Оборотни, или Кто стоит за Ватиканом

иудеях». Имея такие же намерения, мы решили, что в предстоящую святую неделю эти два положения [будут сокращены таким же образом]»[259]. Тогда же в Кёльне была открыта новая синагога, что должно было символизировать изменение отношения к иудеям.

После встречи Иоанн XXIII дал ясно понять членам курии, что от Собора ждут жёсткого осуждения «католического антисемитизма»[260], а 17 октября 1960 года впервые в истории Ватикана папа принял 130 американских представителей Объединённого еврейского призыва, которые передали ему благодарность за спасённых во времена нацизма евреев. Понтифик приветствовал их словами: «Мы все дети одного Отца Небесного. Мы идём от Отца, и к Отцу мы должны вернуться. Я — Иосиф, брат ваш»[261].

Для рассмотрения переданных Исааком предложений Беа создал внутри Секретариата по содействию христианскому единству специальную рабочую группу, установившую контакты с иудейским миром и его главными ассоциациями во Франции, Израиле и США — в первую очередь со Всемирным еврейским конгрессом (ВЕК), Американским еврейским комитетом (АЕК), Антидиффамационной лигой и Бнай Брит. Совместно они и разрабатывали основные положения об отношении к иудаизму. Важную роль в этом сыграл раввин Абрахам-Джошуа Хешель, хасидский мыслитель, глава Иудейского теологического семинара Нью-Йорка, присутствовавший затем на Соборе в качестве официального представителя АЕК при кардинале Беа. Большое влияние на папу оказывал также глава ВЕК д-р Гольдман.

В результате работы был подготовлен краткий проект декрета De Jud?is (Об иудеях). Однако в силу протестов арабских лидеров в период подготовки текст этот временно был отложен в сторону. Госсекретарь Ватикана Чиконьяни, будучи не в курсе истинных планов реформаторов, вообще удалил документ из соборной повестки дня, поскольку при крайне напряжённых отношениях, существовавших тогда между Израилем и арабскими государствами, любая «уступка» евреям рассматривалась как проявление враждебности по отношению к арабам и шаг к признанию Ватиканом государства Израиль. Чиконьяни вообще не понимал, зачем нужен этот текст, и на последнем собрании Центральной комиссии Секретариата сказал: «Если мы говорим о евреях, почему тогда не говорить и о мусульманах?… И евреи, и все остальные, находящиеся вне Церкви, должны знать, если они пожелают обратиться к католической вере, Церковь примет их с великой любовью»[262]. Исключения из программы Собора данной темы требовали и представители восточных католических церквей, опасавшихся серьёзных последствий для христиан в арабских странах, представлявших там меньшинство населения. В итоге, когда текст об иудеях вновь был представлен к рассмотрению, он уже рассматривался не как самостоятельный документ, а как часть общей Декларации о нехристианских религиях.

Абрахам-Джошуа Хешель и кардинал Беа

«Аджорнаменто» выразилось и в изменении отношения к левым силам и движениям, в открытости к сотрудничеству и «диалогу» с социалистическим лагерем. В 1959 году Иоанн XXIII признал революцию на Кубе, аккредитовав при папском дворе представителя правительства Ф. Кастро, за что получил от консерваторов прозвище «красный папа». А в 1961 году он издал энциклику Mater at Magistra («Мать и Наставница» по случаю семидесятилетия энциклики Rerum novarum, положившей начало официальному социальному учению католицизма. Mater at Magistra стала первым документом, в котором проявилась новая политика открытости Церкви современному миру.

Если Rerum novarum призывала к примирению и сотрудничеству между трудом и капиталом, то новая энциклика исходила из понимания провала идеи патернализма и корпоративизма и признавала существование классовой борьбы. Утверждение крупных финансово-промышленных кланов в экономике западных стран, с одной стороны, и успехи социалистической системы — с другой, заставили папу дистанцироваться от апологетики капитализма и признать «социализацию» и значимость общественных связей, не оспаривая при этом естественное право частной собственности.

Открытость Церкви выразилась и в признании плюрализма общества, в связи с чем между Ватиканом и христианско-демократическими партиями начали складываться новые, нейтральные, отношения, при которых последние уже рассматривались не как выразители интересов Церкви в политике, а, напротив, как органы включения христианских сил в общественные процессы. Признание произошедших перемен проявилось и в благословении Концепции прав человека, утверждённой ООН в Декларации прав человека 1948 года, рассматриваемой как первый шаг к созданию «политико-юридической организации мирового сообщества». Об этом говорилось в последней энциклике Иоанна XXIII Расет in Terrs (1963). Папа отказался от открытого антикоммунизма и демонстрировал терпимость в отношении социалистических стран. Последнее сделало возможным установление контактов с Советским Союзом в ноябре 1961 года, что открыло путь к привлечению к экуменической деятельности Русской православной церкви.

В связи с провозглашением экуменического курса стало появляться множество литературы, посвящённой франкмасонству. Историки, философы, писатели, политики, журналисты каждый по-своему ратовали за примирение его с Католической церковью[263]. По их утверждению, главным фактором, который должен был этому способствовать, как и прежде, было наличие общего врага — коммунизма, только теперь в лице социалистического лагеря, хотя о связях коммунистов и масонов было хорошо известно. Как уже говорилось выше, судя по всему, это была хорошо управляемая международная кампания, опиравшаяся на значительные материальные ресурсы, центр которой находился во Франции. И на этот раз прогрессисты уже не рассуждали абстрактно, а преследовали совершенно определённую цель: добиться от Ватикана пересмотра традиционного поведения