Оборотни, или Кто стоит за Ватиканом

рукоположен в священники, затем учился в Папском университете св. Фомы Аквинского (Ангеликум) и после защиты диссертации в Ягеллонском университете преподавал в Краковской духовной семинарии и Люблинском католическом университете.

Войтылу активно продвигали и Пий XII, и Павел VI, оказывавший ему особое покровительство, рассматривая его как своё доверенное лицо в Польше. Он был единственным из иностранцев, которого папа принял 11 раз. Объяснялось это тем, что Войтыла рассматривался как «свой», и не только из-за его антикоммунизма, но и в силу его откровенно модернистских взглядов. В Польше Войтылу знали как прогрессиста, либерала и антитрадиционалиста, не чурающегося активной светской жизни (увлечение турпоходами, спортом, современными рок- и джаз-оркестрами).

Уже будучи рукоположенным в епископы, Войтыла принял участие в четырёх сессиях II Ватиканского собора, выступив горячим сторонником перемен. Он сыграл важную роль в подготовке Пастырской конституции о Церкви в современном мире и Декларации о религиозной свободе. В 1964 году его возводят в сан архиепископа, митрополита Краковского, а в 1967 году назначают кардиналом.

Особую симпатию он проявлял к иудаизму, что некоторые исследователи, в частности специалист по еврейской генеалогии Яков Вайс, объясняют его происхождением, утверждая, что его мать Эмилия Качоровски принадлежала к иудейской семье[443]. Как вспоминал Жак Маритен, после заседаний Собора Войтыла рассказывал ему: «Созыв Собора и его подготовка имели неожиданный результат… Дух Христов, действительно, не отказывается пользоваться ими (другими религиями. — О.Ч.). Новая концепция идеи народа божьего (так в тексте. — О.Ч.) приняла эстафету у старой правды о возможности искупления вне границ видимой Церкви… Церковь хочет вести диалог с представителями этих религий. И здесь иудаизм занимает совершенно особое место»[444].

Надо сказать, что даже на фоне тогда уже широко распространённого модернизма взгляды Войтылы выглядели крайне радикальными. Они основывались на феноменологии Макса Шелера и Эдмунда Гуссерля, увлечение которой привело Войтылу к настолько глубокому искажению христианского учения, что оно означало фактически переход к чисто антропоцентричному мировоззрению, масонскому гуманизму, что ясно отразилось в книге Войтылы «Личность и действие», выпущенной в 1969 году и вызвавшей серьёзную критику теологов Краковского университета. Вот только некоторые из изложенных в ней тезисов:

— Бог не является историческим существом, которое соработничает с человеком, и человек не соработничает с Богом, но действует только в сотрудничестве с другими людьми. Религия происходит не из Божественного откровения, но является только плодом человеческого воображения. Католическая религия не отличается от других культов;

— единственное реальное значение Нового Завета находится в объяснениях философского характера;

— чисто человеческое, солидарное и универсальное сообщество — вот настоящая христианская церковь, как её раскрывает Евангелие, толкуемое новым образом, отличным от существующей тоталитарной церкви;

— любую божественную тайну нужно рассматривать как вариант системы чистой мысли. Традиционное догматическое христианство является одной из таких ошибочных систем;

— спасение-самореализация человечества не имеет вечной природы. Оно не принесёт человеку никакого воскресения плоти. Наивную надежду на вечную жизнь, как и веру в Вознесение и пришествие Господа во Плоти нужно понимать не иначе, как символически;

— в другом мире, после смерти, мы не будем ни вознаграждены за наши добрые дела, ни наказаны за грехи;

— человек — это видимый Бог. Видеть человека — значит видеть Бога[445].

Взляды Войтылы полностью вписывались в «новую теологию» Постсоборной церкви, которая исходит из масонского понимания спасения. В своей работе 1970 года «Признак противоречия» он пишет, что Христос умер за всех людей, а значит, каждый человек спасён, «знает он об этом или нет, принимает ли он это в силу своей веры или нет». То есть Искупление спасёт всех. На основе этого Войтыла формулирует «новую экклезиологию» и «новое Откровение» веры, в соответствии с которыми единственная задача Христа — «полностью раскрыть в человеке его самого», то есть человек — это не грешник, нуждающийся в Искуплении, которое он получает через веру и крещение, но человек самообожествляющийся. Этот подход размывает границу между «естественной религией» и христианством и уравнивает вообще все религии. Традиция трактуется уже не как верность Истине, открытой Богом, но как субъективный религиозный опыт, переживаемый любым индивидом[446].

Анализировавшие работы Войтылы исследователи-традиционалисты указывали, что в них ясно прослеживается теософское и антропософское влияние, которое шло от последователя Р. Штайнера Мечислава Котларчик, большого друга Войтылы, основателя Рапсодического театра, в котором будущий папа играл во время войны[447].

Такой же новый взгляд был у Войтылы и на литургию. В 1965 году в беседе со своим другом о проблеме восприятия культуры он говорил: «Конечно, мы оставим основные элементы — хлеб, вино, но всё остальное будет изменено в соответствии с местными традициями: слова, жесты, цвета, одежда, пение, архитектура, декорации… Проблема литургической реформы огромна!».

Религиозный синкретизм Войтылы обеспечил ему поддержку масонского ядра церковной иерархии и дружбу с одним из влиятельных его представителей, уже упомянутым нами архиепископом Вены, кардиналом Кёнигом, у которого он всегда останавливался во время своих поездок в Италию. Через Кёнига поддерживал связь с Войтылой и орден «Опус Деи», связывавший с ним особые надежды.

Деятельность «Опус Деи» приобрела в эти годы чрезвычайную активность, что стало возможным в силу уникальных особенностей данной