«Рассказывал дед и о большом степном кургане за селом, который, правда, скрадывается за массивом Бельманского леса, высаженного помещиком Свягиным. Этот курган называют и Бельмак-Могилой, и Горелой Могилой, потому что, по преданию, в давние времена на нем был заживо сожжен турками храбрый запорожец по прозванию Бельмак. Это прозвание перешло и к кургану, и к текущей от него степной речушке Бельманке, и к раскинувшемуся вдоль нее нашему селу Бельманка. Мне довелось побывать у Острой Могилы, что недалеко от Бельмак-Могилы, когда дед взял меня на сенокос. Сам он косил мягкую душистую луговую траву, а я охапками таскал ее к своему маленькому стожку. Дед тоже сделает себе взрослый стожок, но к вечеру, когда трава немного подсохнет.
Набегавшись, побрел я к своему стожку и там уснул. И приснился мне запорожец Бельмак, лицом точно как мой дед, но одетый как казак Мамай, нарисованный изнутри на крышке сундука у соседа — дяди Кузьмы. У запорожца была кривая, как дедова коса, сабля, и стоял он на самом верху Горелой Могилы, а в траве, прикинувшись будяками, к нему с разных сторон подползали вороги в красных чалмах и фесках, а то и скакали верхом на огромных, как лошади, кузнечиках. Я был тут же на кургане и подсказывал деду Бельмаку, с какой стороны ближе всех подползала вражья сила, а он взмахивал своей саблей-косой, и сверкала она над красноголовыми будяками, и шелестела падающая вместе с ними высокая трава. И так косил дед целый день, а к вечеру, когда трава подсохла, турки подожгли ее со всех сторон, и полымя начало подступать к деду Бельмаку и ко мне, и стало очень жарко, как бывает, когда приблизишь лицо к дверце грубы — лежанковой печки, в которой полыхает солома. От жары и от пламени, обжигающего лицо, а может быть и от припекавшего меня на стожке полуденного июльского солнца, я проснулся. А дед за это время и вправду — ого, сколько накосил травы!»
Спасибо за лирическое отступление [в серьезных мемуарах «Исповедь Генерального конструктора»], товарищ генерал!
О наших степных горах, представляющих из себя выходы кристаллических пород среди бескрайних ковыльных просторов, упоминал, оказывается, лично Клавдий Птолемей — выдающийся астроном [точнее, астролог] и географ античности, живший во времена императора Марка Аврелия.
В частности, из пятой главы третьей книги его «Руководства по географии», в которое, как уверяют знающие люди, поправки не вносились в течение… полутора тысяч лет — настолько оно точно было составлено, можно узнать, какие горы находились в древней Сарматии, располагавшееся неподалеку от современного Азовского моря.
«Среди них, — уточняет автор „Руководства по географии“, — называются Певка, Амадока, Водин, Алан, Карпат, Венедские, Рипейские».
Отметив далее, что по берегу Меотиды, как в старину Азовское море прозывалось, — вплоть до Аланских гор, проживают язиги и роксоланы, а за ними, внутрь страны, обитают скифы-аланы, Птолемей указал и точное местонахождение гор этих Аланских. И даже поместил их на свою античную, но весьма точную, как, повторюсь, утверждают знатоки, карту Сарматии.
Взглянув на нее, даже не специалист поймет, что на карте изображены вершины… Приазовской возвышенности. Едва ли не самые древние на земле горы, насчитывающие более двух миллиардов лет, вершины которых никогда не покрывали воды древнего, так называемого Сарматского моря. По ним, образно говоря, сам Господь ходил, создавая остальную земную твердь.
Только главную вершину степных примеотидских гор Птолемей не указал. А она, видимо, уже тогда именовалась так же, как и сейчас именуется: Бельмак.
Или главная, как очень близко к первозначению можно перевести название доминирующей на Приазовской возвышенности вершины, которую, вместе с другими степными горами, чаще в народе называют могилой.
По чьей-то глупой подсказке называют, чтобы вершины эти древние вызывали в душе отрицательную реакцию.
Причем названия эти — могильные — не вчера появились. Вот, например, какой рассказ 98-летнего жителя села Цареконстантиновка [нынче это пгт Бильмак] записал 22 января 1879 года исследователь Запорожского края Яков Новицкий [цитирую оригинал записи]:
«Бильмак и Токмак [нынче — гора Синяя в Черниговском районе] — це высоки могылы, далеко з их выдно вси округы. Перед заходом сонца, якъ выйдешъ на Бельмакъ могылу, то выдно г. Орехов, с. Жеребец, с. Токмак, Каменни могылы пидъ Темрыком [Темрюком Донецкой области] и богато инчих могыл и слобид.
Писля запорожцив биля Бильмак могылы стоялы ордою калмыкы и нагайци. Тут воны паслы овець, скотъ. Було произдом чумакы якъ пидвернуть до ихнего коша ночувать, то воны их приймають за гостей, годують.
Колысь на велыкыхъ могылахъ стоялы мамаи [бабы], лыцем на востокъ».
Если действительно есть на Бельмак-горе могила, а она, как уверяют археологи, там имеется — внутри курганного комплекса, то можно только догадываться, кто в ней похоронен. Думаю, не иначе, как царь древний. Кстати, предревним его считали даже древние скифы-аланы из птолемеевского «Руководства по географии», относящегося ко второму веку нашей эры: кургану-то на Бельмак-горе около пяти тысяч лет.
Вот и получается, что едва ли не со времен библейского Ноя известна людям Бельмак-гора. И не просто известна, но и ценима ими и искренне уважаема.
