— Я говорю — отъехай. Народ пугаешь.
— Какой народ при таких делах? Очумела, что ли? Москва как вымерла. Даже кошки попрятались.
— Господа офицеры, вы меня знаете, если свистну — Москва подскочит и оживёт. А Борька здесь будет через секунду.
— Что он нам сделает, Борька твой?
— А он твоему полковнику свистнет, тебя попрут из ментов. Другая работа тебе не светит — дебилов только в менты берут, и дочке твоей в натуре придётся сосать с проглотом. Твоя жена не оплатит ей институт, поскольку жена у тебя — овца тупорылая.
— Ну а это откуда тебе известно? — спросил сержант и что-то шепнул водителю — вероятно, предполагаемый ответ своей собеседницы.
— Кто ж ещё за барана замуж пойдёт? — произнесла Ольга, пожав плечами. Видимо, именно эти слова услышал водитель от своего напарника, так как они оба захохотали. После чего стекло поднялось, и «Форд», буксанув задними колёсами в луже, сорвался с места и с затихающим рёвом умчался вдаль. Проводив его взглядом, Ольга шепнула:
— Мразь!
Ей понравилось, как звучит это слово. Она огляделась по сторонам, и, топнув ногой, заорала во всю мощь лёгких всему огромному городу, который уже пять лет давил её ощущением каменной безысходности:
— Мразь! Мразь! Мразь!
Грохочущим шаром перекатившись через Садовое, крик души миновал «Белград», со звоном ударился о высотки ростовской набережной, вернулся и троекратным эхом потряс Смоленский бульвар, на котором Ольга стояла. Она поёжилась. Мёртвый город дразнит её, раскрыв во всю ширь слюнявую, чёрно-жёлтую пасть — сама, мол, такая!
Ветер пронизывал до костей. Подышав на пальцы, Ольга достала из сумочки предпоследнюю сигарету и закурила. Дымок приятно щекотнул ноздри. Жёлтое зарево над Москвой то вспыхивало, то меркло. Быть может, по проводам, питающим фонари, неровно шёл ток, а быть может, у Ольги уже просто темнело в глазах от холода и усталости. Неподвижно стоять, прижавшись лопатками к ледяному бетону, было китайской пыткой. Карниз спасал от дождя с горем пополам, да и то тогда-лишь, когда не дул во всю силу ветер. До Форда напротив Ольги остановился только чёрный «Опель Омега». Из него свистнули.
— Свистни в …, — предложила Ольга. Будь дело днём, ей бы не пришлось и рот открывать, чтоб Опель отчалил. Хватило б одного взгляда. От её взгляда пятились крокодилы в киевском зоопарке, куда она любила ходить, когда жила в Киеве. Это было ещё до школы.
После второй затяжки Ольга с тоскою глянула на часы, висевшие возле МИДа. Они показывали два двадцать. Пальцы невольно сплющили фильтр. Неужто только двадцать минут назад было ровно два? Они издеваются, эти дьявольские минуты! Нарочно еле ползут. Тогда почему же годы летят — чем дальше, тем быстрее, словно вагоны, набирающего ход поезда? В них уезжают навсегда люди, которых знала. Хорошие, плохие, — важно ли это? Они — из прошлого. Оттуда, где живёт счастье.
Перелетев через тротуар, окурок уплыл по бурной реке, струившейся вдоль бордюра. Спустя минуту остановилась «Волга» — такси. Раздался гудок. Располагай Ольга хоть четырьмя сигаретами, чёрт её бы из-под карниза не выволок. Но уж чего не было, того не было. И она, матеря Оксанку, свою сестру, которая приучила её курить, шагнула под хлёсткий дождь. Он прыгнул ей на спину диким зверем и так пронял, что сердце заныло. Когда она подошла к такси, пассажир, сидевший рядом с водителем, опустил стекло. Это был здоровый чеченец лет тридцати пяти, с горбоносым наглым лицом, узкими глазами и угловатой челюстью. На его бычьей шее сияла массивная золотая цепь. Из кармана чёрной жилетки, надетой поверх того же цвета рубашки, торчал мобильник с длинной антенной, а на запястье правой руки, которую пассажир положил на стекло, полыхал браслет цены необыкновенной — россыпь сапфиров и бриллиантов на цельном золоте. Ольга при виде этой вещицы окаменела, вытаращив глаза. Насмешливо наблюдая за нею, чеченец опустил руку и хриплым голосом произнёс:
— Давай, лезь в машину! А то растаешь как Золушка.
— Как Снегурочка, — уточнил таксист, мужик с весёлым лицом. Продолжая думать лишь о браслете, Ольга обратилась к чеченцу, как будто он сидел за рулём:
— Сверни в проулок направо, въехай во двор за домом и посигналь.
— Там тебе покажут 50 девок от 40 до 100 долларов. Возьмешь двух — заплатишь за полторы.
— Я тебя хочу, — возразил чеченец.
— Мне очень жаль, — ответила Ольга.
— Почему нет?
— А почему — да?
— Я деньги даю!
— А я не беру.
— Объясни причину.
— Во-первых, я на посту сегодня. А во-вторых, я …
