Но тираж «Телескопа», в котором писал Белинский, был так низок, что издатель сознательно взорвал журнал, напечатав в 15-й книжке «Философическое письмо» Чаадаева.
Журнал «Европеец» с именами Жуковского, Языкова, Боратынского и Пушкина имел пятьдесят подписчиков.
Но «Современник» достиг до пятисот подписчиков. «Библиотека для чтения» имела успех, что, конечно, не может быть ей поставлено в укор.
«Миргород» и «Арабески» не разошлись.
Мы знаем его по борьбе с Пушкиным, по борьбе с аристократией, во имя массового читателя.
Докладная записка Ф. Булгарина генералу Потапову — вещь умная. В ней хорошо характеризован читатель из среднего и «низшего состояния».
Сам Булгарин не был плебей. По справке Санкт-Петербургского губернатора Кутузова: «Подпоручик Фаддей Булгарин из дворян Минской губернии: за отцом его 750 душ крестьян мужского пола…» (Справка от 9 мая 1826 года).
В 1832 году барон Розен писал Шевыреву: «Сказывал ли вам Пушкин, что Булгарин добивается княжеского достоинства? Он утверждает, что он князь Скандерберг Буггарн».
Но, конечно, происхождение Булгарина и его претензии не определяют класс, который он обслуживал.
Родовитость аристократа Пушкина условна и литературна.
О ней без уважения говорит Вяземский, настоящий аристократ. Ганнибал — негр, больное место для аристократизма, с трудом исправляемое экзотикой. Аристократизм Пушкина связан с биографией Байрона и является частью его литературного облика. Геральдический лев Пушкина совсем молоденький. Привел в порядок русскую геральдику Павел I.
Русские бояре гербов не имели.
Ставили как свою печать случайные оттиски разных камней. Не всегда были поняты и эти оттиски.
Так, например, птичка с фалусом обратилась впоследствии в птичку на пушке и стала гербом Смоленской губернии.
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О ВЯЧЕПОЛОНСКОМ
Есть остроты, которые наворачиваются сами. Например — «не посол, а осел», «не критик, а крытик», «не леф, а блеф». Эти остроты лежат так рядом, что употреблять не стоит.
Это пошло.
Неправильно также в подвале из восьми столбцов занимать четыре столбца цитатой.
Особенно если желаешь только доказать, что цитата плохая, вредная, и таких вещей не нужно печатать. Неправильно начинать критическую статью — «я развернул книжку» или — «я заинтересовался», «я перелистал», «я заглянул».
Нельзя также начинать театральную рецензию со слов — «я пришел в театр и сел на кресло».
Все крайне беспомощно, так как начать читать книгу, не развернув ее, невозможно.
Поэтому, например, вещи, печатаемые В. Полонским[313], нельзя считать заметками журналиста.
Статьи неумелые, не профессиональные.
Это произведения не журналиста, а — администратора.
Пишущий же администратор часто бывает похож на поющего театрального пожарного.
Генеральские привычки — называть людей «неведомыми» — нужно бросить. Если Родченко неведом Полонскому, то это факт не биографии Родченко, а биографии Полонского.
Конечно, неверно обвинять меня с моей книгой «Третья фабрика», вышедшей в 1926 году, в том, что я влиял на письма Родченко, написанные в 1925 году.
Но вообще недостойно марксиста представлять историю литературы так, что будто бы в ней люди друг друга портят.
Манера печатать свои письма при жизни — старая. Вытеснение письмами и мемуарами «художественной прозы» — явление в истории литературы.
О том, что письма вытеснят из литературы выдумку, писал не Розанов, а Лев Толстой.
Так как случайно запевшего театрального пожарного нельзя включать в труппу, то ни аплодисментам, ни порицанию он не подлежит.
