– Ты чокнутый, да?! – выкрикивает Даниэлла, непроизвольно вскакивая с места. – Я хочу сказать… Зачем было возвращаться после всего этого ужаса?
Ферджи снисходительно улыбается:
– Жизнь заставила. И не тебе диктовать мне, как зарабатывать на кусок хлеба.
– В любом случае обычно акулы не охотятся на людей. – К слушателям присоединяется Майкл Коффи.
Темноволосый с проседью, чем-то похожий на регбиста, Коффи – самый старый среди Сорвиголов, и он явно соревнуется с Ферджи за лидерство среди товарищей.
– А вот тут-то ты ошибаешься, приятель. Эта акула попробовала человеческого мяса и захотела еще.
– Брехня! Акула наверняка приняла серфера за тюленя. А на тебя она напала лишь потому, что в воде была кровь и она возбудилась.
– Ага, в ней пробудилось желание попробовать человечины.
– Да что ты вообще можешь знать об этих тварях! А вот я плавал с большими белыми в открытом море. И собираюсь все это повторить нынешней зимой в Южной Африке. Человеческое мясо не входит в рацион питания акул. Уж можешь мне поверить, от укусов пчел в мире погибает больше людей, чем от зубов этих рыбок.
– От укусов пчел? Коффи, ты кретин. От укусов пчел еще никто никогда не умирал. И я не согласен с твоей теорией насчет тюленей. Каждый год операторы туров для любителей акул кидают все больше мяса в австралийские воды, приманивая больших белых поближе к клеткам для дайверов, чтобы слабаки вроде тебя могли сфоткаться, изобразив из себя мачо. Большие белые очень сообразительные, и мы прививаем им ассоциацию людей с едой. Чтоб им пусто было, всем этим операторам дайвинга в клетках! В своих брошюрах им следовало написать: «Человек: еще один вид белого мяса».
Кое-кто из собравшихся хихикает.
Но Коффи явно не до веселья:
– Ну и что ты предлагаешь? Уничтожить этих великолепных животных только потому, что они, оказывается, обитают в тех водах, где ловят волну серферы?
– Акулы, они как люди, приятель. Среди них есть вполне безобидные, но есть и те, которые попробовали человечины. Если тебе попалась та, что ассоциирует человека с едой, то лучше убей ее или закрой все пляжи.
– Очередная чушь в жанре «Челюстей». Истории вроде твоей подвергают опасности весь этот вид.
– Лично меня волнует только один вид – человек.
В разговор встревает Адам:
– Майкл, никто не собирается убивать больших белых акул, хотя Ферджи на них реально зациклился. Если бы ты там был и видел эту акулу, то не стал бы так рьяно ее защищать. Львов, попробовавших человеческой крови, необходимо истреблять, поскольку в противном случае погибнут жители деревни. Если хищник подсел на человечину, он или начнет убивать, или будет убит.
– Живи и дай жить другим – вот мое кредо. – Коффи качает головой и смотрит на Ферджи. – Более того, если бы я мог выбирать, как лучше уйти из жизни, то скорее согласился бы пойти на корм таким божественным созданиям, как большие белые акулы, чем бездарно разбиться, упав с высоты четырнадцати тысяч футов.
Ферджи затыкает Коффи рот кулаком, и вот уже они оба катаются по земле, осыпая друг друга ударами. Адам и парочка Сорвиголов бросаются разнимать здоровяка-американца и молодого австралийца.
Коффи улыбается разбитыми в кровь губами:
– В чем дело, человек-птица? Совсем шуток не понимаешь?
Ферджи словно проснувшийся вулкан:
– Накось выкуси, чертов тупица! Мы с тобой еще не закончили. Вот выйдем в море, там и поговорим!
– Отлично! Меня это вполне устраивает. – Коффи выплевывает окровавленный передний зуб и швыряет его в Ферджи. – Держи. Продашь на ярмарке зубов.
Ферджи отталкивает Адама, вцепившегося в его предплечье, и, яростно взметая песок, скрывается в тени.
Дани выжидает немного, а затем идет вслед за Ферджи. Догоняет его у края воды:
– Эй… – (Ферджи демонстративно молчит.) – Ты в порядке?
– Этот парень – кретин. Чистоплюй поганый. Думает, его моча не воняет только потому, что он стал победителем в прошлом сезоне «Сорвиголов».
– Он определенно знает твои слабые места.
– Он так развлекается, а я, как последний дурак, купился. И не в первый раз. – Ферджи бросает в набежавшую волну раковину.
– А кто такая Ди?
Ферджи отводит глаза:
– Она была моей невестой. Погибла во время прошлогоднего шоу.
– Мне очень жаль. – Дани делает приличествующую случаю паузу. – Ферджи…
– Ты хочешь знать, почему я это делаю? Почему рискую своей задницей?
– Сегодня днем ты едва не погиб. Но, похоже, тебя это нисколечко не колышет. У тебя что, суицидальные наклонности?
– Тебе все равно не понять.
– А ты попробуй.
Ферджи поворачивается лицом к Дани:
– Послушай, со стороны может показаться, что я разыгрываю смертельный сценарий, но это связано не с желанием умереть, а с желанием жить.
– Ты прав. Я действительно ничего не поняла.
– Дани, мы все рано или поздно умрем, но мало кто из нас действительно жил по-настоящему. Большинство людей впустую растрачивает жизнь, трудясь с девяти до пяти на дурацкой работе, которую они ненавидят, переживая о дурацких сроках, в то время как алчное руководство ворует деньги из их пенсионных фондов. Мой отец работал в медицинском учреждении. Туда отправляли гнить заживо неизлечимо больных, пока их дети бодались за наследство. Во время летних каникул я обычно помогал отцу: выносил горшки, массировал дряхлые тела, в которых уже много лет не циркулировала кровь. Такое и в страшном сне не приснится. Пережившие клиническую смерть старики, дышащие через трубку, сидящие на морфии. Однако близкие настаивают на том, чтобы в этих живых мертвецах поддерживалась жизнь. Я видел такие вещи, ужасные вещи, которые лучше бы вообще не видеть. Распадающаяся плоть. Обтянутые кожей позвоночники. У одного старика в горле даже завелись личинки. Если муха случайно залетит в дыхательную трубку…
– Прекрати. Меня сейчас стошнит.
– Меня от этого тоже тошнит. Но это наша жизнь, ее уродливая сторона, о которой не принято говорить.
