В миндалевидных темных глазах Терри стоят слезы, и только крепкая рука мужа не дает ей упасть.
Джонас бродит по дому как зомби, время от времени останавливаясь, чтобы из вежливости выслушать слова соболезнования гостей.
– Мне так жаль…
– А как держится Терри?
– Ведь он был таким жизнелюбом.
– Надо же, как выросли ваши дети!
– И что вы теперь собираетесь делать?
– Будете продавать дом?
– Вернетесь в Калифорнию?
– А почему нет Мака?
– Итак, я слышал, что вы пишете книгу.
– Прошу прощения. – Джонас протискивается между гостями, проходит мимо очереди к столу с закусками, берет пиво из кулера и выходит на свежий воздух.
Директор похоронного бюро с помощниками закончили работу, гранитная мемориальная доска водружена на место, дзен на заднем дворе полностью восстановлен.
Присев на деревянную скамью, Джонас смотрит на могильную плиту. Ему кажется, что Масао где-то рядом. Прохладный морской ветер треплет пряди седеющих каштановых волос Джонаса, успокаивая его измученные нервы.
– Я слышу тебя, старина. Мне тебя уже не хватает.
– Что?
Резко обернувшись, Джонас видит перед собой подружку Мака.
– Ой… э-э-э… Патриция… Извини, ради бога… Я просто сам с собой разговаривал.
– Можно? – Голубоглазая пепельная блондинка подсаживается к Джонасу. – Я только хотела сказать, что мне очень жаль.
– Спасибо. – Джонас одним махом выпивает полбутылки пива.
– Мой босс просил меня передать тебе свои соболезнования. Он и сам собирался приехать, но у него закрытие сделки в Кармеле.
– Родни по-прежнему представляет интересы братьев Дейтч?
– Так же как и половины Биг-Сура.
– А та сделка все еще актуальна?
– Естественно. Как только вы с Терри будете готовы.
– Дай ей несколько дней.
– Столько, сколько потребуется.
– А как дела у вас с Маком?
– Никак. Мы с Маком расстались.
Джонас поворачивается к ней:
– Жаль. По-моему, ты ему очень подходила.
– Я старалась. Но оказалась недостаточно сильной, чтобы справиться с его проблемами, впрочем, так же как и он. Но ты, Джонас, совсем другой. И ты нужен Маку.
– Я был рядом с ним. Сделал все, что мог. И в конце концов он отверг мою помощь.
– Это еще не конец. Да и вообще, с каких это пор алкоголикам дают право самим принимать решения? У Мака психологические проблемы, которые нуждаются в адресной помощи. Тебе следовало заставить его повторить курс реабилитации.
– Думаешь, все так просто? Триш, тебя там не было. Ты даже не представляешь, с чем мне пришлось иметь дело. Вытаскивал его из баров в четыре утра, вызволял из кутузки, навещал в больницах. Была когда-нибудь бебиситтер у взрослого? Это не каждому по плечу.
– И тем не менее он всегда приходил тебе на помощь. Ты должен был что-нибудь сделать. Ты должен был вмешаться.
– Я делал что мог. Хочешь вмешаться – ради бога. У меня и так проблем выше крыши. – Джонас направляется к дому.
– Джонас Тейлор, если ты сейчас повернешься к нему спиной, то в следующий раз увидишь его уже в гробу.
Джонас появляется на пристани затемно.
Катер Мака пришвартован между четвертой и пятой сваей от конца пирса. За кормой «Ангела II» валяются пластиковые мешки с мусором.
Джонас пинает один из них и слышит характерный звон бутылок.
– Кто там?! – Из камбуза выскакивает Мак, в одной руке у него бутылка текилы, в другой – бейсбольная бита. Пастозное лицо, остекленевший взгляд, черные круги под глазами в красных прожилках. – А-а, это ты. Явился устроить мне нагоняй за то, что не был на похоронах?
– Я пришел поговорить.
– Похоже, меня ждет очередная лекция.
– Ты выглядишь ужасно. Интересно, когда в последний раз ты ел твердую пищу, не из бутылки?
– А ла-люм… алюминиевые банки считаются? – Мак начинает смеяться и заходится в приступе лающего кашля. – (Ухватившись за корму, Джонас подтягивает катер к пирсу.) – Эй, я не давал тебе разрешения подниматься на борт. Я здесь капитан, и только я могу позволить подняться на борт.
– А я здесь не для того, чтобы ссориться.
– Нет, ты здесь для того, чтобы судить, вот так-то. Что скажете, ваша честь?
– Мак…
– Эй, у меня для тебя есть классное прозвище. Судья Джонас.
– Я пришел поговорить.
– Валяй, судья Джонас. А помнишь, как два-три года назад… Помнишь, как ты тогда ополчился на меня, когда я обрюхатил ту маленькую сладкую блондиночку? Ой, как бишь ее звали… Погоди, не говори, судья Джонас, я сам вспомню… Вроде бы Лейла или типа того.
– Лиза.
– Ага, Лиза. Блин, ты тогда писал кипятком. Наехал на меня, словно асфальтовый каток. Три месяца не разговаривал со своим старым корешом, ведь так? Эй, ты слышал, что я сказал?
– Ее звали Лиза Франкель. Я знаю, потому что она иногда сидела с Дани. Ей было семнадцать, и она только что окончила школу, когда ты подклеил ее у Джузеппе.
У Мака мгновенно отвисает челюсть.
– Семнадцать… Вот дерьмо! – Он кружит по палубе, явно потеряв дар речи. – Ну, она выглядела на все двадцать три. И что я должен был делать? Спрашивать у нее удостоверение личности в постели? Так или иначе, я оплатил ей аборт. И оставался рядом во время всей этой чертовой процедуры.
– И ты наверняка считаешь, что это снимает с тебя ответственность?
– Да, я облажался, идет? Думаешь, я был у нее первым? А вы что, никогда не лажали, ваша честь? Вы весь из себя такой белый и пушистый?
– Отнюдь нет.
– И то верно. Так что проваливай! Катись отсюда, мистер Сорвиголова, лети навстречу своему маленькому тихоокеанскому приключению! Или ты думал, что я не узнаю? – (Джонас упрямо молчит.) – Да-да, они предложили мне это дельце уже несколько недель назад. Сказал им, чтобы засунули свое предложение туда, куда никогда не попадает солнце. Быть может, я
