На серой стене заканчивали монтировать картину Алексея Павловича Волкова. Трое рабочих в разноцветных футболках уже устанавливали защитный экран, который с этого дня каждый второй вторник месяца им предстояло отмывать от пыли и дождевых капель. Город должен был принять новый вариант выступления маляров с распростертыми объятиями. Картина была необыкновенна хороша и хотя состояла из пуговиц, то есть из довольно крупных «мазков», была очень живой. О каждом человеке, изображенном на картине, (а было их больше десяти, если считать отдаленные персонажи) можно было абсолютно точно рассказать всю подноготную, понять характер, узнать историю жизни, а всмотревшись и немного подумав, догадаться о мечтах и желаниях каждого. Ничего подобного еще не видел мир. Картина была прекрасна, и в то же время ужасна. Ужасна своей откровенностью, искренностью и отсутствием какой-либо тайны. Картина как-будто сама повествовала о себе, рассказывая даже то, что следовало бы держать в секрете. Экскурсоводы были не нужны. Единственное, что они могли бы рассказать, так это историю создания этого произведения, особенности подбора пуговиц и проделки маленького гнома, но об этом абсолютно точно не знал даже сам автор картины. Все остальное любой зритель видел и распознавал самостоятельно.
Сюжет картины проще некуда — песчаный берег, пляж, люди, пришедшие утром к морю с разными целями — кто-то плавает, кто-то делает зарядку, кто-то гуляет с собакой, мужчина играет с маленьким сыном. Вот молодая женщина, очень симпатичная и стройная, стоит в полуоборот. Рыжая собака, пытаясь поймать брошенный синий мячик, забегает в воду. Чуть дальше в море плавает мужчина. Он машет женщине рукой и улыбается.
Этим утром картина была похожа на зеркало, которая точно передавала все, что происходило, происходит или будет происходить вскоре на берегу, но только в какое-то определенное мгновение. Фотография, сделанная в нужную секунду. Даже не так. Множество фотографий, сделанных в нужную секунду и совмещенных в одну единственную. Нужной секундой являлся тот момент времени, который для каждого из героев картины был чуть ли не самым важным в жизни. По разным причинам и при разных обстоятельствах. Но именно тут, на этом самом месте.
— Марк ты видел картину?
— Да.
— Как она тебе?
— Именно об этом я тоже думал, пока тебя ждал. Она очень много рассказывает о людях. Слишком много. Та женщина с собакой… Ты позировала мастеру?
— Нет! Что ты? Она совсем не похожа на меня. Собака у нее такая же и только.
— Как ты можешь не замечать сходства? Это ты!
— Марк, нет меня на этой картине. А вот ты есть!
Марк засмеялся и решил, что лучше закрыть тему и не спорить по пустякам. «Женщины есть женщины, — решил Марк. — Они всегда думают, что выглядят лучше, чем их рисуют. И согласятся признать сходство только в случае обмана на картине. В том случае, когда художник открыто польстит даме и значительно приукрасит образ».
Картина на стене обладала еще одним странным свойством. Люди, которые были изображены на ней, не узнавали себя. Возможно, художник не смог сделать образы похожими. Все же другие видели не просто сходство, а полное совпадение копии с оригиналом. Эта особенность картины впрочем легко объяснялась восприятием человеком себя. Известно, что люди слышат свой голос не таким, как он звучит на самом деле и не узнают его при записи на диктофон. Конечно, каждый человек идентифицирует себя с изображением в зеркале или на фотографии. Но и тут не все так гладко. Если смотреться в зеркало трельяжа, можно и удивиться, как странно ты выглядишь, когда не смотришь сам себе в глаза. Да и с фотографиями дело обстоит не лучше. Если дать человеку серию его разных снимков, и попросить показать наиболее правдиво отражающий его лицо, он непременно выберет не тот, что покажет самый близкий и хорошо знающий его человек. Эти особенности восприятия все же не настолько причудливы, чтобы объяснить свойство картины. Люди видели на ней не совсем то, что было изображено.
Марк обнял Ульяну, она не сопротивлялась. Прижалась сильнее и положила руки ему на плечо.
— Как хорошо, что я нашел тебя! Ты такая хорошая! Все так хорошо.
— Хорошо. Да. Хорошо!
— Ульяна, я люблю тебя!
Ульяна не была готова ответить Марку на признание. Она уже любила его. Определенно. И кажется любила не один год. Но ей нужен был лишь знак, кивок головой матери, у которой ребенок просит разрешения пойти на вечеринку, жест рукой дирижера, показывающий музыкантам начало исполнения композиции, слово «Мотор!», которое выкрикивает режиссер на съемочной площадке.
Непомусен снова принес мячик, воспользовавшись этим Ульяна высвободилась из объятий и не сказала ни слова. Мячик полетел в море. Ульяна села не песок. Марк опустился рядом.
Он выглядел счастливым несмотря на молчание Ульяны. Счастливым, но немного задумчивым. Казалось, он решает, как пройдет вся остальная его жизнь во всех подробностях и мелочах. «Где они будут вместе жить? Какую кровать лучше купить? Какое постельное белье лучше выбрать, однотонное или с рисунком? Что заказать на второй день свадьбы? Как объяснить всем его женщинам о прекращении отношений уже ни на месяц и ни на год, а навсегда?»
Марк искал в песке красивые камушки среднего размера и кидал их в воду. Ульяна присоединилась к этому занятию. Однообразие действий прерывал только Непомусен, который прибегал с просьбой в глазах снова закинуть мячик как можно дальше. И Марк и Ульяна молчали. Но это молчание не было неловким. Наоборот оба чувствовали себя естественно и спокойно. Важно, что люди могут не только поговорить на общие темы, но и вместе помолчать об одном и том же.
Море так же монотонно и однообразно играло камнями и песком.
«Что приготовить для романтического ужина на двоих? Понравится ли Ульяне моя квартира? Заинтересует ли моя работа? Захочет ли она родить ребенка? Кто это будет мальчик и девочка? Как назвать малыша?»
Ульяна не задавала вопросов, она отвечала на них. «Мне нравится этот человек. Мы уже сидим на берегу, слушаем прибой и ищем красивые камушки. Рыжая собака приносит синий мяч». И, наконец, перед ней встал вопрос: «Может я сплю?»
— Я хочу, чтоб ты родила мне сына! — тихо сказал Марк, наблюдая за мальчиком с отцом.
«Точно сплю. Мой обычный сон! Я должна ответить то, что всегда отвечаю во сне? А что если я скажу что-то другое? Может от этого я проснусь? Я не хочу просыпаться!»
— Я обязательно рожу от тебя ребенка!
Непомусен снова подбежал к Ульяне, но мяч не отдал. Лег и принялся его грызть. Разгрыз мяч на две части — другого исполнения сна не будет.
«Я забыла бутерброды! Как? Что теперь будет? Это не тот сон! Он не может вот так закончится! Все должно