Ульяна встала, прикусила губу, решая, как поступить и к кому обратиться за помощью. Она была готова сделать все возможное и невозможное для пса, но сейчас думала, что донести его до машины — не такая и простая задача — собака не маленькая, крупная, но по всей вероятности и не слишком тяжелая. Так часто обещание «сделаю во чтобы то ни стало и несмотря ни на что» обессиливает при первой же трудности. В такие минуты просто необходимо укрепить решение почти безрассудным поступком, движением резким и необдуманным. Ульяна, подсунув руки под тело животного, подняла его и прижала к себе.
Если бы не лапа собаки, застрявшая между пуговиц на полах пальто, отличить пса от пустой шкуры или вытащенной из бабушкиного сундука старой шубы, поеденной молью и изношенной годами, было бы непросто.
То, как чистенькая, гламурная незнакомка обнимает облезлого пса, увидел мужчина довольно преклонного возраста, проходящий мимо. За спиной старика на ремне висела небольшая деревянная шарманка. Старик удивленно разинул рот, точно так же, как обычно делают те, кто видит катаринку за плечами пожилого человека, но спохватившись, предложил помощь:
— Милая, давай подсоблю! Ты его куда? Тяжесть то, небось какая! Неужто сдохла псина? Вон, надо дворникам сказать, они уберут! Все мы там будем, доченька!
Он достал из кармана платок и торопливо вытер лицо. Фетровая шляпа приподнялась, и чуть скосившись на бок, снова уселась на убеленные сединой редкие волосы.
— Живой. Живой! Спасибо, но видимо я справлюсь! Он совсем не тяжелый, мне бы его до машины! Помогите дверцу открыть!
— Какой страшный. Как черт! Дочка, не выходить тебе псину то. Он же поди одной лапой на том свете! Видит себя, наверное, со стороны. Отмучился почти, — старик открыл заднюю дверь. Ульяна поставила колено на сиденье и переложила пса на мягкий бежевый велюр…
Шарманщик смотрел вслед уезжающей машины, перекрещивая воздух и что-то нашептывая.
В теплом салоне пес согрелся и немного ожил. Он уже вернул лапу с того света, но кончик хвоста все еще цеплялся за небо. Пес открыл глаза, и в них отчетливо виделась вера. Даже не надежда, а именно вера. Вера очевидно в то, что жизнь изменится, что теперь все будет по-другому. Ульяна всю дорогу говорила, что позаботится о новом друге, никогда не оставит его в беде и много всяких приятных, успокаивающих ласковых слов, от которых трепетно билось сердце у бедного, бродящего пса.
Форд цвета Frozen White сопровождали несчастные оголившиеся деревья, оплакивающие роскошный наряд. На лобовое стекло падали умирающие листья, потерявшие родной дом и связь с матерью. Ветер поднимал их вверх, жестоко смешивая с бумагой и полиэтиленовыми пакетами. Тучи, нависшие над контуром дороги, готовились разрыдаться в самое ближайшее время.
Дотащив животное к дверям квартиры, Ульяна пыталась открыть замок, нащупывая скважину той рукой, которой придерживала собаку за живот, потерявшийся где-то глубоко внутри. Желтый кругляшок на двери соседской квартиры, свет, сочащийся через глазок, исчез — любопытству одиноких людей можно найти оправдание.
Положив собаку на диван, Уля сняла пальто, и оно полетело прямо на пол, сбив с тумбочки пульт от телевизора.
Щелкнул выключатель ванной комнаты, зашумела вода — Уля помыла тщательно руки и поспешила на кухню. За исключением одной тарелки в мойке тут все было идеально чисто, чисто как в операционной — белая скатерть на столе, ни одной лишней вещи — все убрано и простерилизовано средством с цитрусовым ароматом. Уля одна из тех женщин, которые лепят все котлеты заново, если последняя получилась меньше остальных, и ополаскивают ванну вскипяченной водой. Открыв шкафчик, она достала коричневую аптечку с красным крестом. В ней отыскала спирт, зеленку, ватные тампоны, средство для заживления ран. В ее руках оказались и ножницы и банка с чистой водой. Недовольно взглянув на грязную тарелку, оставленную после завтрака, и пересилив желание помыть ее, Уля вернулась в комнату:
— Все сейчас поправим! Не бойся, я нежно!
Ульяна протерла руки спиртом, обработала ножницы. Капроновая леска (а это оказалась леска) там, где было возможно, разрезалась и аккуратно убиралась. Думается, работники немецкой компании IG Farben вполне могли представить себе, как будут использовать их изобретение пятидесятых годов.
«Все-таки леска предназначена для рыбаков, а не для догхантеров. Рыбаки действуют гораздо гуманнее живодеров. Они, по-крайнем мере, добывают еду! Хотя, кто знает, что чувствует болтающаяся на крючке рыба? И потом. Как ужасно, когда блюдо из рыбы пропадает и его выбрасывают. Это совсем не то же самое, что просроченный творог, например!» — Ульяна сейчас жалела и пса, и рыбу, болтающуюся на крючке и почему-то самих рыбаков, которые ищут себе пропитание, и даже творог, который теперь обязательно полетит в мусорное ведро.
Уля без особых усилий освободила пасть собаки, но всю леску так просто снять не получилось, часть почти заросла кожей и шерстью, и нужно было удалять ее, обрабатывая вновь открывающиеся раны.
Пес разинул пасть так широко, как мог и высунул язык — сухой и бледный.
Прежде чем продолжить операцию, Уля все-таки вымыла ту тарелку. «Я сейчас приду! Одну секунды!» — донесся с кухни ее приятный голос, приглушенные шумом труб и газовой колонки. Захватив молока и воды, она дала псу вдоволь напиться — поддерживала лохматую морду и он пил, пил и пил, жадно глотая и как-будто разлепляя ссохшееся горло.
— Пей, дружище! Пей! Бедный мой друг! Молодец. Водичка вкусная! Пить надо. В жизни у тебя много всего хорошего теперь будет! Пойдем с тобой на море! Встретим там одного хорошего человека. Он будет обнимать меня и шептать нежные слова, а ты бегать по мелководью, пугая чаек, и приносить синий мячик. А потом мы втроем будем купаться и плавать в теплой, прозрачной морской воде или слушать шум волн на берегу и выбирать из песка красивые камушки. Рядом малыш будет строить замок. Увидев его, мой мужчина скажет мне тихо: Я хочу, чтобы ты родила мне сына! А я отвечу, что обязательно рожу от него ребенка. Потом мы достанем из сумки бутерброды и отдадим тебе всю колбасу, а сами поедим хлеб с сыром и свежим огурцом.
Закончив с леской, Уля промазала ранки марлевыми тампонами со специальным заживляющим гелем. После промывки глаз свежезаваренным чаем, пес смотрел как-то веселее и выглядел немного лучше. Уля налила молока:
— Надо бы и поесть! Много, мой милый, нельзя! Мученик, зачем же с тобой так?
Пес сделал четыре глотка и сам отказался пить дальше. Собака как-то интуитивно понимала, съешь
