Стольник пристально глядел на девушку. Мыслей, эмоций или выводов не возникало. Просто теплые волны разливались по телу, наполняя его добротой.
– Почему вы на меня смотрите? – поинтересовалась девушка, заметив взгляд Стольника.
– Мне приятно на тебя смотреть.
– Вы говорите правду, – согласилась девушка.
Он кивнул. Ничего, кроме правды, он говорить не умел.
– Правда, что ты экстрасенс и видишь духов?
– Я вижу духов, но я не экстрасенс, а сумасшедшая, – объяснила девушка.
– В чем разница?
– Экстрасенсы видят духов и могут с этим жить, а сумасшедшие тоже видят духов, но не умеют.
– Расскажи, что со мной произошло?
– Вы упали с неба и сильно ударились головой о действительность, – глубокомысленно ответила вещунья.
– Скажи мне, кто я, – попросил он.
– Сила в вас есть страшная, не пойму какая, это она разорвала ваш мозг. Вы забыли, потому что хотелось забыть. Вы столько знали, что уже не могли с этим жить. Воля в вас несгибаемая. Вопреки всему, будете опять стремиться узнать все, потому что вы не умеете останавливаться. Вы какой-то иной. Таких, как вы, я не встречала. В этой жизни, по крайней мере, точно не встречала. – Девушка продолжала смотреть сквозь него.
– Что мне делать?
– Вам хорошо, потому что ум спокоен, и поэтому нет сомнений, стереотипов, желаний и, главное, страхов. Люди многие годы занимаются духовными практиками, успокаивая ум, а он у вас спокоен, как у просвещенного. Сохраняйте трезвость ума, преодолевайте препятствия достойно, и все предначертанное в Книге судеб случится.
– А что предначертано?
– Прозрение придет само, озарив светом самые темные уголки подсознания, – объяснила девушка.
– А как мне жить, если я не знаю?
– Следуя принципу «абсолютной свободы», который гласит, что вы свободны абсолютно, но только до тех пор, пока ваша свобода не ограничивает свободу другой личности, – почти пропела девушка.
– Мне сложно понять, – с досадой сознался он.
– Я знаю, – кивнула девушка, – главное – запоминайте.
– Твой принцип свободы говорит: не давай себя бить и не бей других? – поразмыслив, спросил он.
– Можно и так выразиться, – согласилась девушка.
– Ну, тогда я с ним согласен.
– Я слышала, вас Харитоном называли? – поинтересовалась девушка.
– Да, – подтвердил он, – и Стольником называют.
– Стольник или Сотник – это плохо. От этого прозвища войной веет, так называли командира сотни воинов в царских войсках, – объяснила девушка. – А вот Харитон – это хорошо, «осыпающий милостью» означает на греческом языке. Лучше осыпайте людей милостью, чем воюйте.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что я упал с неба?
– Ангелы всякие бывают, – задумчиво сказала вещунья, – бывают ангелы мести, они сами приносят себя в жертву, уничтожая зло, но, карая зло его же методами, они теряют святость и в следующей жизни должны будут стать обычными людьми. Это их плата за справедливость.
– Ты хочешь сказать, что я ангел? – задумчиво спросил он.
– Я уже сказала, что не знаю, кто вы, потому что вы сами не хотите, чтобы это кто-либо знал.
Он задумался, такая череда различных слов тяжело укладывалась в голове. Их нужно поймать, связать и выявить смысл.
– Эй, дурики, что тут за разговоры? – резко крикнул Равиль, внезапно появившийся рядом с ними. Крикнул так, что девушка вздрогнула. Он, постукивая себя по бедру уже известной милицейской резиновой дубинкой, нагло прищурился. – Ты что, Кассандра, хахаля завела и мне изменяешь?
Девушка отвернулась от него. Ее колотила дрожь. Стольник смотрел на санитара безразличным взглядом, этот человек не вызывал у него никаких эмоций, хотя, похоже, хотел напугать.
– Ты что на меня вытаращился, шизик? – свирепо посмотрел на Стольника санитар.
– Меня Харитон зовут, – спокойно напомнил он, желая сделать приятное девушке, произнеся имя, которое ей нравилось, – у меня не шизофрения, а амнезия.
– Тебе мало, говнюк? Еще по башке хочешь получить? – аж взвизгнул санитар.
Харитон молчал. Он не знал, как надо реагировать на агрессию. Просто спокойно стоял, глядя санитару прямо в глаза.
– Вон отсюда пошел! – рявкнул санитар, замахнувшись дубинкой.
Стольник стоял неподвижно. Откуда-то он знал, что санитар не собирается его ударить, да и понятно ведь, что бить людей – это глупо. Эти желания от страхов, злобы и бессилия, санитар тоже должен это понимать. В таком возрасте уже пора.
Санитар отвел глаза и опустил дубинку. Вероятно, он привык, что его боялись. Воздух вокруг его головы стал густеть и темнеть, пока не приобрел коричневый оттенок. Стольник знал, что это цвет страха.
– Ты что, храбрый такой? – выхаркнул слова санитар.
– Да нет, я нормальный, – объяснил Стольник.
– Ты, псих, еще и издеваешься? – воскликнул санитар, в свечении вокруг его головы появился красный цвет агрессии. – Нормальных тут не держат!
Все происходило удивительно медленно. Стольник увидел, как напряглись суставы пальцев, как взлетела резиновая дубинка, размазываясь в пространстве, направляясь ему в шею, он удивился, для чего санитар делает такие медленные движения. Может, он просто хочет передать ему дубинку и неправильно ее направил. Харитон сделал шаг навстречу санитару, потом ушел немного в сторону, повернулся боком, и дубинка оказалась у него в руках.
Санитар замер и смотрел растерянным взглядом с растопыренными от неожиданности руками. Стольник не понял, зачем санитар хотел показать ему свое оружие. Ничего интересного он в нем не увидел, поэтому, рассмотрев с разных сторон, протянул обратно.
Санитар расставил руки в стороны, почему-то не решаясь взять. Стольник расценил это как настойчивое желание с его стороны, чтоб он все же рассмотрел странную резиновую палку. Осмотрев ее еще раз, Харитон ничего необычного и интересного по-прежнему не заметил и протянул дубинку повторно.
В этот раз санитар все же взял дубинку. Отскочив на несколько шагов, он ткнул ей в сторону Стольника.
– Ты даже не представляешь, что я тебе устрою, – злобно прошипел он и, развернувшись, зашагал к выходу из отделения.
Харитон стоял и думал, пытаясь понять, что сейчас произошло.
– Спасибо вам, – не
