— Да, с Олсуфьева с большой степенью вероятности можно снять обвинение. Хотя, по большому счёту, ваш рассказ ни с кого не снимает подозрения, но у Федота практически не было возможности взять алмаз.
— Но если идти дальше и всё-таки считать, что преступник выбросил алмаз в окно, то подозрение нужно снять со всех, кто со мной пошёл на первый этаж, то есть с Уварова и Гриневского. Значит, остаются шестеро: Брюсов, Дормидонтов, Ипполит, Дарья, Дуняша и князь. Они были на втором этаже перед тем, как мы обнаружили окно открытым. А так как, по большому счёту, князь Вышатов вне подозрения, то получается пять подозреваемых.
— Что ж, давайте, не сбрасывая со счетов и других, иметь в виду, прежде всего, этих пятерых, а точнее, четверых.
— Почему четверых?
— Рассуждая далее, мы должны переместить в группу менее подозреваемых и Ипполита. Вспомните сцену на лестнице, когда Бехтерев ворвался в дом. Судя по вашему рассказу, Ипполит предлагал вышвырнуть его вон. Если бы Брюсов его послушался, Бехтерев вообще не попал бы в дом.
— Да, верно. И на кухне между ними произошла весьма серьёзная драка. У Ипполита лицо было разбито в кровь, судя по всему, он противостоял Бехтереву изо всех сил.
— Эта драка не могла быть инсценировкой?
— Нет. Увидите его, поймёте сами, у него всё лицо в синяках. А почему вы не хотите вычеркнуть из списка подозреваемых всех, кроме этих четверых?
— То, что преступник выбросил алмаз в окно, это только гипотеза. Может быть, открытое окно тут вообще ни при чём, его мог открыть, например, кто-нибудь из прислуги. И даже если наша гипотеза верна, преступник мог выбросить алмаз в окно и после того, как вы его осмотрели, а до этого держать алмаз в кармане. Чем не реальна такая версия: оказавшись один в коридоре, преступник открывает окно, но не распахивает, а притворяет его, вы ведь увидели, что окно не заперто, только тогда, когда дернули раму. Потом при обыске комнаты вынимает алмаз из тайника, кладёт его себе в карман, выбирает удачный момент и выкидывает алмаз в окно. Это даже более вероятно. Сразу взять алмаз, подбежать к окну, открыть, выглянуть, проверить на месте ли сообщник, бросить ему алмаз, это слишком рискованно, когда кругом так много людей. Для этого никого не должно быть в комнате, никого в коридоре. Нет, это слишком рискованно.
— А вот здесь вы полностью не правы! Преступник должен был все эти действия сделать сразу, он не мог бегать с алмазом в кармане рядом со всеми.
— Почему?
— Помните, я говорил вам, алмаз очень большой, просто огромный. Если положить его в карман, это будет заметно. Не мог один из нас всё это время бегать по дому на глазах у всех с таким большим предметом в кармане, чтобы никто не обратил на это внимание.
Кромов задумался.
— Давайте проверим. Какого размера алмаз?
— С теннисный мяч.
— Наверное, в комнате госпожи Вышатовой, мы найдем что-нибудь подходящее.
Мы прошли в комнату и Кромов начал осматривать расставленные повсюду безделушки.
— Годится? — спросил он, указывая на одно из украшений на каминной полке. Это была небольшая статуэтка, изображавшая слона с наездником на спине. По размеру она как раз подходила, и я утвердительно кивнул. Он взял статуэтку, положил её себе в карман брюк и повернулся ко мне.
— Ну как?
Карман заметно оттопырился.
— Вы похожи на мальчишку, который засунул в карман слишком большой кулёк конфет.
— Да, вы правы. А так? — он переложил статуэтку во внутренний карман пиджака.
— Всё равно заметно. И потом учтите, что Дормидонтов, дворецкий и секретарь были во фраках, остальные в мундирах, а это отнюдь не свободная одежда. У вас же сейчас пиджак расстёгнут.
Кромов застегнулся на все пуговицы и встал передо мной, опустив руки по швам. Я чуть не прыснул со смеху. Статуэтка совершенно комичным образом топорщилась у него чуть ниже наружного кармана.
— Её можно не заметить, только если вообще не смотреть на вас.
Кромов взглянул в зеркало.
— Да, — ему пришлось согласиться со мной, — а в наружном кармане её можно и выронить.
Он повернулся ко мне спиной и подошёл к камину, чтобы поставить фигурку на место.
— Так, — сказал он, повернувшись и скрестив руки на груди, — с этим всё ясно. Теперь давайте, по возможности, точно воспроизведём то, что вы делали. Пойдёмте.
Мы вышли на верхнюю площадку лестницы.
— Во время поисков вы все передвигались практически бегом?
— Да. Все торопились, и по коридорам мы практически бегали, все, кроме Брюсова. Даже его превосходительство проявлял завидную прыть, а дворецкий, он, скажем так, не слишком медленно ходил, но не более того.
— А по лестнице тоже бегом?
— И по лестнице тоже.
— Все подошли сюда, князь сказал — ищите Бехтерева, и вы спустились по лестнице вниз. Вы были первым?
— Нет, за Гриневским.
— Так, я — Гриневский, вперёд за мной!
Кромов бросился вниз по широкой лестнице, я за ним.
— Открываем все комнаты, ищем Бехтерева, давайте активней, Важин!
Мы стали бегать от одной двери к другой, открывая их и заглядывая внутрь.
— Всё было так? — крикнул мне Кромов, открывая дверь в гостиную.
— Примерно так.
— Ждите здесь, я поднимусь наверх, — сказал Кромов и побежал по лестнице. На верхней площадке он развернулся и махнул мне рукой. — Поднимайтесь! Теперь я Дормидонтов и спускаюсь навстречу вам!
Он побежал по лестнице мне навстречу, махая руками и смешно закидывая колени.
— Так всё было?
Худому Кромову весьма плохо удалось изобразить полного Дормидонтова, но я решил его не огорчать.
— Примерно так.
— Отлично!
Добежав до низа лестницы, он развернулся, ринулся ко мне и подтолкнул меня вверх.
— Поднимаемся по лестнице, Важин. Вы поднимались первым?
— Да.
— Давайте. Я, как Олсуфьев, побегу вслед за вами.
Я стал подниматься по лестнице.
— Вы так и поднимались, когда вели поиски?
— Нет. Я же вам говорил, мы передвигались практически бегом.
— Так бегите и сейчас. Нам надо воспроизвести всё так, как было тогда.
Я хотел спросить зачем, но не
