Мы прошли в гостиную, сняли пальто, и Кромов расположился в кресле у печи. Я же продолжал стоять посреди комнаты.
— Так, что здесь, — он снял крышку с кастрюли и потянул носом воздух, — м-м-м-м-м…, великолепный бульон. Точнее, он был великолепным часа три назад, сейчас он совсем остыл, но после сумасшедшего дня, какой был у нас, я думаю, вполне сойдёт и такой. А тут? А тут пироги. Важин, давайте, не стойте как истукан, разложите еду по тарелкам, а я пока разожгу огонь.
Я выполнил просьбу, однако недовольство моё не желало улетучиваться.
— Все-таки не понимаю, что вас так заинтересовало в бумагах на моём столе? — недовольно проворчал я. Взяв фотографии и письма, я хотел просмотреть их, но через секунду в раздражении бросил на стол. — Ладно! Лучше вы мне сначала объясните, в чём дело, все равно так я ничего не пойму.
— Друг мой, друг мой, вы все-таки обиделись, — сказал Кромов, чиркая спичкой. Он поднёс спичку к камину, и дрова с весёлым треском осветили убранство гостиной.
— Я признаю, мои действия действительно были на грани приличия, но извинить меня может только то, что я нащупал ту нить, которая выведет нас из этого лабиринта.
— Вы нашли разгадку? Как?
— С помощью размышлений. Именно с помощью размышлений и ничего более я пришел к предположению, что разгадку должны знать вы.
— Я!?
— Да-да, вы. Но давайте совместим два дела: поужинаем, и я вам расскажу, к каким выводам я пришел.
Я сел за стол.
— Так вот…
— Постойте! — воскликнул я. — Слышите?
Со стороны лестницы с первого этажа явственно слышались чьи-то шаги. Я встал и снова схватил свою трость, повернувшись лицом к двери, ведущей на лестницу.
— Кто это может быть, как вы думаете? — обернулся я к Кромову. Он продолжал спокойно есть.
— Не волнуетесь, Важин. Я почти уверен, что наше шумное поведение разбудило домохозяйку, и сейчас она, будучи особой весьма любопытной, наверняка, поднимается по лестнице, чтобы узнать, в чём дело. Вот, пожалуйста, я был прав, — сказал Кромов, указывая на дверь.
В комнату действительно вошла Марта Генриховна, невысокая женщина с седыми волосами, собранными в пучок на затылке, и круглыми очками, которые она имела обыкновение носить на самом кончике носа, отчего казалось, что они вот-вот упадут. Для своих постояльцев Марта Генриховна была чем-то вроде символа порядка, благовоспитанности и житейской мудрости, основные постулаты которой она при случае излагала своим строгим голосом, впрочем, без всякой надежды, что кто-либо когда-нибудь начнёт, наконец, им следовать. Её речи о том, что настоящие господа никогда не ведут себя так-то и так-то, что булочник не должен позволять себе говорить покупателям то-то и то-то, а современные молодые барышни совершенно не знают, как себя прилично вести, и, что весь мир вообще катится просто непонятно куда, сопровождали нас и утром за завтраком, и днём за обедом, и вечером за ужином. Впрочем, дом она содержала в чистоте, свои обязанности выполняла безукоризненно, так что, в общем, нам не на что было жаловаться.
Вот и сейчас Марта Генриховна, заслышав шум в столь поздний час, поднялась наверх, чтобы исполнить свой долг и разузнать новости. Долг, на первых порах, оказался сильнее.
— Здравствуйте, господа. Рада, что вы все-таки соизволили вернуться сегодня домой. Ужин был готов в срок, но так как вы неизвестно где пропадали, вам придётся довольствоваться холодными блюдами.
— Не беспокойтесь, — сказал Кромов, продолжая энергично поглощать бульон, — вполне сойдёт и так.
Долг домохозяйки был выполнен, и Марта Генриховна, сощурив глаза, огляделась вокруг.
— А что это был за шум несколько минут назад? Я уже легла спать, но меня разбудил грохот двери и громкий голос. Мне показалось, кто-то кричал, что он что-то сломает, или нечто подобное. Что это было?
— Не волнуйтесь, — Кромов продолжал всё также энергично налегать на еду, — мы с Важиным потеряли друг друга в наших огромных апартаментах, он принял меня за грабителя и хотел намять мне бока за вторжение в частный дом.
— Боже мой, какой ужас!!! — Марта Генриховна театральным жестом поднесла руки к лицу и покачала головой. — Так это вы так кричали, господин Важин? Вы и сейчас держите трость так, как будто хотите кого-то ударить. Какая невообразимая история. Бедный господин Кромов, вы чуть было не ударили его вашей ужасной тростью. Ну, кто бы мог подумать, что у меня в доме возможно такое?
Мне уже представлялся разговор на ближайшем местном чаепитии и выступление на нём нашей домохозяйки: «Представьте себе, один из моих постояльцев, тот, который военный инженер, набросился на другого, который из полиции, не узнав его в темноте, и чуть не до крови избил его своей тростью. Был такой грохот, такой крик, я от страха не могла сдвинуться с места. А всё потому, что домой приходят не ранее полуночи, что ни говори, но добропорядочные господа себя так не ведут», и прочее, и прочее.
— Ну что ж, приятного вам аппетита, господа, — сказала Марта Генриховна, — надеюсь, что оставшуюся часть ночи вы проведёте в более спокойной обстановке.
Мы с Кромовым кивнули ей в след.
— Ну, Важин, теперь ваша трость будет наводить ужас на весь околоток.
— Мне гораздо интереснее услышать ваш рассказ.
Кромов взял чашку чая, откинулся на спинку кресла и несколько секунд молчал, собираясь с мыслями.
— Слушайте меня, Важин, слушайте внимательно.
— Я весь само внимание.
— После того, как вы оставили меня на площади, я долго не мог решить, как нам исправить положение, в которое мы попали.
— Позвольте немного поправить вас. Оставил на площади звучит как-то не по-товарищески. Мне казалось, вы и сами не прочь были остаться в одиночестве, и я вам на тот момент был совершенно не нужен.
— Хорошо, хорошо, — улыбнулся Кромов. — Там, на площади, я вспомнил одно обстоятельство. Я думаю, это и есть ключевой факт во всём этом деле, и, разобравшись с ним, мы разоблачим преступника, — Кромов снова задумался и сидел некоторое время, сдвинув брови. — Да, именно так!
— В знак своей решимости он даже стукнул ладонью по столу.
— Именно так, — повторил он, — просто не может быть иначе. То, что я вспомнил, так подействовало на меня, что я, как вы знаете, бросился домой, чтобы срочно посмотреть кое-какие ваши бумаги.
Кромов перегнулся через стол, взял пачку документов и протянул мне.
— Интересно, что же вас так заинтересовало, — проговорил я, перебирая листы, — здесь пара фотографий, сделанных на прошлых балах, данных князем Вышатовым, кое-какие памятные записи, сделанные
