живут две женщины и я – пунктиром. Женское царство, фантазийное и спонтанное, где все определяет Эльза. Она решает, но не правит. Для Жеральдины этот дом – убежище, тихая гавань. Так Лола охарактеризовала бы его гипотетическим покупателям. Бертрану, будь он сейчас здесь, с ней.

Она сняла балетки и побежала по газону, представляя, что он держит ее за руку, и чувствуя счастье и ужас. Мать, смотревшая в окно, вдруг вспомнила, какой дочь была в детстве, и распахнула дверь.

– Замечательно выглядишь, детка.

– Это странно, потому что вчера я налакалась, как последняя пьянчужка.

Лола шагнула в сумрак коридора, поцеловала мать, и та не сказала ни слова «о вреде алкоголя и бродячей жизни». Только спросила, глядя в глаза:

– Хорошо повеселилась?

– Угу, – ответила Лола и пошла на кухню.

Жеральдина зажгла свет.

– Кто был?

– Наташа, Хлоя, Диана и Эва.

Лола налила полный стакан воды.

– Ужинали в индийском ресторане?

Она кивнула. Мать стояла рядом, совсем близко.

– Вкусно поели?

– Для меня – слишком остро.

– Чем потом занимались?

– Пошли в Rainbow[10].

– И?

Насколько прозорлив материнский инстинкт?

– Нет, мама, я не удостоилась ни стриптизера, ни других «ужасов», которые ты могла вообразить.

Жеральдину ее тон не убедил.

– Я ничего не воображаю, дорогая, просто слушаю. Моя дочь веселилась на девичнике, пока я ломала голову, как рассадить гостей, а Эльза захотела непременно испечь торт с абрикосами и виноградом – очищенным и без косточек…

Они выдержали паузу на три такта. Лола легко представила, как долго Жеральдина готовила начинку и какой бардак царил на кухне.

– Получилось очень вкусно. Хочешь кусочек?

– Не сейчас. Где Эльза?

– Наверху.

– Понятно…

Значит, сестра смотрит мультик или виденный-перевиденный фильм и совершенно поглощена зрелищем. Она смеется, плачет, хлопает в ладоши и попросту не заметит Лолу, не услышит ее и вернется из своего мира, только увидев на экране слово Конец. Лола прислушалась.

– «Мерлин»?

– Третий раз за день. Я бы не отказалась от его помощи!

– Коротышка не так уж и силен, – улыбнулась Лола.

– Я о волшебстве, – рассмеялась в ответ Жеральдина. – Пусть бы поколдовал и разобрался с гостями.

– Господи, я думала, проблема решена! – простонала Лола.

– Идем.

Лола вспомнила, как Бертран произнес это слово, и побледнела. «Свадьба, между прочим, твоя, детка!» – добавила Жеральдина и повела дочь в столовую. Столешница из дымчатого стекла была завалена листами бумаги, кремовыми тюлевыми мешочками драже, мотками бархатной ленты цвета морской волны. Жеральдина осторожно сдвинула украшательства в сторону, разгладила листки, начала объяснять, что перепробовала массу комбинаций – и все без толку.

Лола почувствовала, что мать постепенно заводится, нервничает, втягивает ее в водоворот переживаний, и будет правильно изобразить интерес. Она склонилась над схемами. В три прямоугольника, расположенных буквой «П», были вписаны фамилии. В глазах у нее потемнело, спазм перехватил горло. Она из последних сил цеплялась за реальность, чтобы заглушить звучавший в голове голос Бертрана: «Идем…»

Она коротко кивнула, когда Жеральдина поинтересовалась, можно ли поменять местами Луизу и Элизу.

– Тебе что, все равно?

– Конечно нет.

– Не похоже.

– Значит, проблема в Луизе с Элизой?

– Нет, сейчас объясню.

«Градус» разговора опасно повысился, обе это почувствовали, Жеральдина сделала глубокий вдох и начала излагать:

– Дядю Жака нужно пересадить в торец стола. У него нога в гипсе, так что придется подставлять табуретку. Из-за этого двоюродная бабушка Амелия будет сидеть рядом с Филиппиной Милан, племянницей твоей будущей свекрови. Беда в том, что они не знакомы, а Амелия очень застенчивая.

– Она сварливая старая дева, – буркнула Лола. – Пусть сама выкручивается.

Жеральдина бросила негодующий взгляд на дочь.

– И это говоришь ты?

– Я. А научила меня ты, мама.

– Спасибо за упрек.

– Это не упрек.

– Еще какой.

– Случайно вырвалось…

– Лола…

– Мама! Пожалуйста… Умоляю… Я не спала, устала, плохо соображаю и не хочу собачиться из-за одного глупого слова.

Жеральдина не отвечала.

– Я устала, – повторила Лола. – И ты устала, потому что надрывалась как безумная, чтобы эта свадьба…

– …увенчалась успехом.

Успех.

– Хорошо бы твой отец был здесь и помогал мне.

Лола содрогнулась, но Жеральдина сразу спохватилась, взяла себя в руки. Да, мать и правда переутомилась, раз говорит такие «глупости».

Она подошла к балконной двери, распахнула обе створки, и в комнату ворвалась волна жаркого воздуха, словно только и ждала возможности напасть на противостоящий ей мир. Ворвалась и обняла двух женщин. Лола смотрела на кудрявые волосы матери, заколотые гребнем, и думала: «Она когда-нибудь носила другую прическу?»

Жеральдина опустила веки. Она могла с закрытыми глазами нарисовать три бамбука, высоченную ель, кроваво-красную магнолию, белые гортензии, высокие ромашки, незабудки, а чуть дальше, справа, грядки клубники, салата, зеленой фасоли, четыре ряда лука и чеснока. Рядом шланг, который Эльза то сворачивает, то разворачивает. Японская лесенка ведет на террасу с деревянной калиткой. Пятьдесят восемь ступенек. Она знала расположение, форму и неровности каждой, помнила, как пришлось перекопать лужайку, чтобы их установить. Ногти у нее тогда еще не были безвозвратно испорчены.

Жаркий воздух вдруг показался ей благом. Жеральдина почувствовала, что сейчас расплачется. Захотелось оказаться в любящих объятиях. Если бы я верила в Бога, поговорила бы с Ним. Она всю жизнь вставляет гребень в одно и то же место, не испытывает религиозного чувства и никогда никому не сумеет довериться. Не откроется даже Лоле, которую обрекла на самостоятельное взросление. Заставила контролировать свою жизнь. Брать на себя ответственность. Быть готовой ко всему.

– Мама…

Она открыла глаза. Лола подошла, обвила рукой талию.

– Почему ты не устроила жизнь заново после папиной смерти?

– Не смогла… – очень тихо ответила Жеральдина, и не подумав солгать.

– А сейчас?

Мать Лолы посмотрела на сосну, росшую посреди сада. Она была такой прямой и высокой, что вызывала головокружение. Жеральдина не возвела очи горé – нет, я не могу, – сделала глубокий вдох и сжала руки дочери.

– А сейчас я веду неравный бой с планом рассадки гостей на твоей…

– Мама!

– Я слишком старая.

– Тебе и пятидесяти нет.

– Исполнится через год.

– Полтинник – не старость! Я…

Лола не сумела выговорить шедшие от сердца слова – снова, как и в тот день, когда Бертран нагишом стоял у лифта. Конечно, это ведь не жестокие упреки, те изрыгаются со страшным грохотом. Ранят. Пропитывают ядом. Таков правящий миром закон притяжения.

Жеральдина вернулась к столу и схемам, которые успела выучить наизусть, и произнесла, ужаснувшись своему тону:

– Хочу, чтобы все получилось идеально, милая. Так куда мы посадим двух твоих теток и двух бабушек – твою и Франка? Он по-прежнему ее ненавидит?

– Еще как!

– Это не облегчает задачу.

Лола прикидывала варианты, как делала на борту, когда приходилось творить чудеса, чтобы пересадить пассажиров, жаждущих «удобства, естественного света, вида на облака, кресла у иллюминатора и чтобы рядом не оказался солдатик, пахнущий дешевым дезодорантом». Иногда выдвигались пожелания похлеще…

– Привет-привет, Лола-Лола!

– Привет, красавица! Досмотрела фильм?

– Он перематывается в начало. Хочешь мороженого?

– Никакого мороженого, Эльза! Уже семь, через десять минут будем есть.

– Мороженое?

– После ужина, если захочешь! Накроешь на стол, пока мы закончим?

Эльза согласно кивнула и запела-затанцевала, как Белоснежка: «Однажды мой принц придет». У будущей новобрачной потемнело в глазах. Однажды случаются неожиданные вещи. Однажды Бертран Руа открыл мне дверь.

– Франк

Вы читаете Бертран и Лола
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×