С гор сползли фиолетовые сумерки, укрывая мелкие штрихи пейзажа. Утомленный и разбитый дорожной тряской Крюгер пытался задремать, но тщетно.
«Оживайте, покойнички! – прохрипела рация. – Мы почти на месте. Скорость семь узлов и ищем, где приткнуться…»
Еще десять минут ворчания двигателей, возни по хрустящей береговой гальке – и траки сгрудились перед стеной кустарника, за которой поднимался голый каменистый склон.
«Покойнички, на выход! Не забываем ружья, аптечки, фонари и связь!»
Команда привычно собралась в кучу, разминаясь и тихо переговариваясь.
– «Лючия», я «Коробочка», – устало бубнил в рацию Иван.
– База – там! – объявил Кореец, сверившись с картой. – Машины по склону не пройдут, топаем ножками. Амигос, остаетесь сторожить груз, остальные – за мной.
Темнело, крупные валуны в сумраке выглядели угрожающе. Крюгер обратил внимание, что команда держит наготове дробовики, и достал пистолет. Но, заметив насмешливый взгляд Корейца, смутился и убрал обратно. Подъем закончился уступом, на который пришлось карабкаться, помогая друг другу.
И тут все увидели базу. Кто-то присвистнул, а Санта растерянно обронил:
– Вот это расколбас…
Базы фактически не было. На фоне темнеющего неба громоздилась мешанина из скрюченных балок, покореженных стен ангаров и боксов, груд мусора, скрученных в спираль трапов, мачт и остатков подъемного крана. Отдельно выделялся изуродованный корпус грузовика – он прокатился по постройкам и развалился пополам у подножия скалы. Все выглядело страшным, неживым. Ветер доносил запах кислятины и гари.
– Ну, допустим… – пробормотал Кореец. – А где народ?
– Командир, позволишь?..
– Заряжай.
Мария сменила магазин дробовика на кассету с ракетницами и направила ствол в небо.
– Кто не спрятался – я не виновата!
Серия рваных хлопков – и в небе повисли пять ярких солнышек, от которых по земле протянулись резкие тени.
– Ау, «Лючия»! – крикнул Кореец, сложив ладони рупором. – Встречай гостей!
– Ребята! – В стороне захрустели ветки. – Ребятки… не стреляйте, я – Лори, бригадир.
Лучи фонарей образовали яркое пятно в стене кустарника. Прикрывая глаза от света, к команде вышел человек – худой, обросший, в оборванном рабочем комбинезоне, с тлеющим факелом в руке. Вторая рука держала карабин, но человек использовал его как костыль, царапая дульный срез о камни под ногами.
Все это выглядело настолько дико, нелепо, первобытно – особенно факел, – что Мария горестно вздохнула:
– Ох ты, принц чудесный, бедолага, да что ж это такое…
– Ребятки… дорогие вы мои… Мы уже попрощались, уже не надеялись. У нас ничего, ни еды, ни света, ни лекарств, ничего…
– Прости, отец, дорога дальняя, – буркнул Кореец.
– Да какой я отец, мне двадцать восемь!
– Давай веди к своим, бригадир. Все будет хорошо. К вам на машинах подняться можно?
– Можно-можно, я покажу. Пойдемте скорее…
* * *Команду ждали. Полдюжины человек, гревшихся у костра, вскочили, бросились к спасателям. Выглядели и держались они не лучше бригадира Лори, но тут в них словно вплеснули сил. Люди кричали, смеялись, рвались обниматься, жать руки. И Крюгер тоже пару раз обнялся, стараясь не обращать внимания на запах давно не мытых тел, грязную одежду и болячки на лицах и руках строителей.
– А где остальные?
– Остальные – неходячие, в палатке. Кто отощал, кто ранен. Вон там…
Крюгер увидел «палатку» – сарай, собранный из железных листов, профиля и прочего хлама. Включил фонарик, зашел внутрь, преодолев тяжкий запах.
В луче света блеснули глаза строителей, лежащих на грязном тряпье.
– Здравствуйте… – проговорил Крюгер и вдруг почувствовал себя глупо и неуместно.
– Парень, привезли чего пожрать? – отозвался кто-то из темноты.
– Сейчас… подождите… все будет. – Крюгер вылетел на свежий воздух, проклиная себя за излишнюю инициативность.
– Закончили миловаться, покойнички! – приказал Кореец. – Инженерная группа – вниз, за машинами, и подберите там амигосов. Санта, забирай у всех аптечки, начинай неотложку. Эй, следователь! Собери-ка дровишек, а то холодает…
* * *Следующие несколько часов растянулись в вечность. В свете фонарей Крюгер сгружал и разбирал тюки, таскал коробки, ставил каркасы шатров, натягивал гофроткань, тянул кабели от генератора, собирал походную мебель, скручивал штуцеры водопровода, снова что-то таскал…
И вот уже гора экспедиционного груза приобрела очертания спасательного лагеря. Зажглись фонари на стойках, появились жилые шатры и просторная палатка-госпиталь, заработал помывочный бокс, включилась полевая кухня…
Вскоре под навес столовой пришли первые спасенные – отмытые, наскоро заштопанные Сантой, переодетые в чистые комбинезоны.
– Вы уж простите, принцы чудесные, жирного и наваристого не будет, – объявила Мария, передавая дымящиеся лотки с едой. – Вам после голодовки – восстановительное питание. Завтра сделаем чего погуще, а сегодня углеводы и витаминчики…
Крюгер, грея руки стаканом кофе, не мог оторвать взгляд от строителя напротив. Тот ел – будто неистово молился. Словно в лотке с бульоном содержался весь смысл его жизни. Впрочем, сейчас так и было, наверно.
Наконец спасенный отодвинул лоток и откинулся на раскладном стульчике. Половину его лица покрывала белая пузыристая масса – Санта обработал ожог гелем из своих запасов.
– Как вы тут продержались? – спросил Крюгер.
Строитель открыл глаза и некоторое время молчал, глядя в пустоту.
– Ну, как… хреново, конечно… когда нас шваркнуло – с десяток человек убило сразу, завалило. Луи, Глен, Ахмед – на наших глазах в генераторной сгорели, мы их вытащить не смогли. Потом еще шестеро на руках умерли – кто от ожогов, кто топливом потравился.
– А ели-то что?
– Кое-чего спасли со склада, продержались месяц. Ловим рыбешек, птичек… только они тут мелкие. Как семечки. Больше устанешь, чем наешься. Если бы не Док…
– А что Док?
– Он последним помер. Всего две недели вас не дождался. Вот он нас и подкармливал.
– Чем же?
– А мы так и не поняли. Сказал, аварийный рацион для больных и раненых. Больничку-то тоже завалило. Но он туда как-то прокрался, откопал. Бывало, целыми днями там ползал, искал, вечером приносил, делил.
– А почему умер?
– Не знаю. Плохо ему было. Иногда сядет на камень, за живот схватится – и так сидит, покачивается. Видно,
