– Почему? – спросил отец.
– Потому что я женюсь на другой женщине.
Глава 8
– Здравствуй, дорогой! – произнесла Сиенна на родном языке Эмилиано.
Он удивленно замер и уставился на женщину, купающуюся в солнечных лучах на террасе его виллы.
– Ты говоришь по-испански? – спросил он.
Слегка покраснев, она неуверенно ответила:
– Совсем чуть-чуть.
Немного смутившись, он подошел и присел за стол рядом с Сиенной. Будучи умной и образованной женщиной, она умудрилась повторять интонации его родного языка и даже сумела придать ему чувственности.
– Ты преуспела в его изучении, – ответил он резче, чем хотел.
Усмехнувшись, она отправила в рот кусочек манго. Наблюдая, как она слизывает каплю сока из уголка рта, он мгновенно возбудился. На Сиенне было белое бикини и прозрачный саронг. Эмилиано понимал, что следующие полчаса рядом с ней станут для него настоящим испытанием.
Они находились на его частном острове у побережья Багамских островов чуть больше недели. Каждый день Сиенна надевала новый купальник, а Эмилиано боролся с неконтролируемым желанием прикоснуться к ней. Он также заметил, что с каждым днем ее купальники становились все откровеннее.
По этой причине он вчера отправил персонал виллы в бунгало. Остался только Альфи, который был геем.
– Как давно ты это от меня скрывала? – спросил Эмилиано, стараясь аккуратно разливать кофе по чашкам и не замечать гладкую и мягкую кожу Сиенны.
Ее улыбка стала еще шире и ослепительнее, зеленые глаза сверкнули.
– Я проснулась сегодня утром и вспомнила, что слушала уроки испанского в записях, но я не могу вспомнить, откуда их взяла и как долго изучаю язык. Судя по твоей реакции, ты ничего не знал. Наверное, я готовила тебе сюрприз.
Эмилиано так напрягся, что удивился, когда ему удалось поставить на стол кофейник, не разбив его.
– Нет, я не знал. И, да, это замечательный сюрприз. – После паузы он спросил невзначай: – Ты помнишь что-нибудь еще?
Ее улыбка померкла, потом пропала совсем. У Эмилиано стало тяжело на душе. Он не хотел огорчать Сиенну.
– Теперь я знаю, почему в клинике меня навещал только ты, – произнесла она.
Он вгляделся в ее лицо, замечая ее страдания.
– Расскажи мне, – попросил он.
Она потупила взгляд. Он поборол желание поддеть пальцем ее подбородок и заставить посмотреть ему в глаза.
– Я помню свое детство. Я сирота, Эмилиано. Я жила с монахинями в детском приюте в Суррее, когда была совсем маленькой. Мое имя было написано на одеяле из роддома, в которое меня завернули. Монахини дали мне фамилию.
Сиенна грустно рассмеялась. Ее смех был на удивление похож на тот, которым всякий раз разражался Эмилиано, рассказывая о собственном детстве.
– Моя мать бросила меня, нацарапав на одеяле имя, по ее мнению, подходящее для ребенка, которого она не хотела растить. А потом сбежала. – Сиенна коснулась рукой живота. На ее лице отразилась тоска. – Такова моя история. И теперь ты ее знаешь.
Она посмотрела на него с такой беззащитностью, что Эмилиано, забыв об осторожности, обхватил пальцами ее подбородок.
– Ничего не изменилось, – сказал он. – Ты такая, какая есть, независимо от обстоятельств своего рождения. Многие люди, отлично знающие свое происхождение, не имеют гарантий того, что их полюбят и примут.
Сиенна моргнула, ее полные губы задрожали, а потом она подняла голову, и ее взгляд стал решительным. Она выпрямилась.
– Я вспомнила кое-что еще.
Эмилиано сглотнул.
– Что? – хрипло спросил он.
– Швейцария.
– Что ты вспомнила о Швейцарии?
Она взволнованно взглянула на него:
– Твой брат в коме. Мы заезжали к нему на обратном пути из Праги… В июле?
Испытав огромное облегчение, Эмилиано отпил кофе.
– Да, все верно.
– Его состояние изменилось?
Эмилиано покачал головой:
– Я был у него две недели назад. Никаких изменений. Врачи собираются провести экспериментальную процедуру, чтобы он очнулся.
У нее перехватило дыхание.
– Это рискованно?
– Каждая процедура отчасти рискованна, но они думают, что он выдержит. У него сильный организм. Врачи считают, что он должен выйти из комы.
– А когда они ее проведут?
Прежде чем ответить, Эмилиано сделал еще глоток кофе.
– Если бы я мог настаивать, они сделали бы это завтра. Матиас должен прийти в себя и жить своей жизнью. К сожалению, согласие должны дать мои родители. Они… колеблются. – Эмилиано сердился. Матиас угасал из-за нерешительности своих родителей.
– Что? Почему? Я думала, что любой родитель ухватится за возможность увидеть своего ребенка здоровым.
Ее искренняя озадаченность пробудила в его душе чувства, о которых он не желал думать.
Или все-таки желал? Его неуверенность в способности стать хорошим отцом провоцировала вопросы о том, какова будет Сиенна в качестве матери его ребенка. Он не сомневался, что она будет исполнять роль матери с той же энергичностью, с какой она работала в компании «Кастильо венчурс». Правда, еще неизвестно, вернется ли она в компанию, когда все вспомнит.
Есть и другая загадка. Сейчас Сиенна радуется своей беременности, но в будущем она может разочароваться, когда поймет, что Эмилиано никудышный отец.
Эмилиано, как никто другой, знал, что вся любовь в семье может доставаться только одному ребенку. Долгое время он пытался разгадать эту головоломку, пока не понял, что зря тратит время.
Теплые пальцы коснулись тыльной стороной его ладони, возвращая его в реальность.
– Потому что своей нерешительностью они убивают сразу двух зайцев: я на время стал их первенцем и на меня возложены обязанности Матиаса.
От испуга она округлила глаза:
– По-твоему, они используют Матиаса в своих целях?
Несколько недель назад Эмилиано дал бы однозначный ответ на этот вопрос.
– Возможно, не намеренно, но я не могу не понимать, что их нерешительность идет им на пользу, – проворчал он, переполняясь яростью.
Он по-прежнему искал решение проблемы с родителями. И он его найдет.
– У вас всегда были такие отношения? Я имею в виду отчужденность и сожаление.
– До аварии, в которую попал Матиас, я не общался с родителями более десяти лет. Я ушел из дому в тот самый день, когда мне исполнилось восемнадцать.
– Почему? – тихо спросила она, передала ему очищенный апельсин и взяла теплый круассан.
Эмилиано неторопливо прожевал апельсин, думая о том, что тупая боль в груди – остатки гнева по поводу ситуации, в которой оказался Матиас.
– Я очень рано понял, что родители любят Матиаса больше меня. Я всего лишь был запасным сыном, которого показывали людям, когда это требуется, но в остальном я был бесполезен.
На его лице читалось страдание.
– О, Эмилиано, мне жаль, – пробормотала Сиенна.
Ее голос успокоил его, поэтому он произнес уже менее напряженно:
– По-моему, они даже не заметили, что я уехал из дому.
Ее зеленые глаза потемнели.
– Неправда. Уверена, они это заметили.
Эмилиано вспоминал давний разговор со своим братом.
– Может быть. Матиас сказал мне однажды, что они спрашивали обо мне. Но они ни разу мне не позвонили. Ни разу. – Он многозначительно пожал плечами.
– Матиас не пытался отговорить тебя от отъезда
