Эва-Мари благоговейным взором окинула обновленную студию.
– Довольно дорогое извинение.
– Это стоит каждого пенни, если будет означать, что ты, по крайней мере, будешь вновь со мной разговаривать.
– Вновь… кажется, мы уже столько всего наговорили друг другу. – Она не могла так просто все забыть.
– Тебе придется просить прощения, мой дорогой!
– Уходи, Джереми! – крикнул Мейсон в сторону спальни. – Мне не нужны зрители.
Эва-Мари изо всех сил старалась не улыбаться. То, что случилось между ними, было не смешно, но с этим человеком все было непросто.
Она покачала головой:
– Я не понимаю.
– Не понимаешь чего? – Мейсон сделал шаг ближе.
– Я имею в виду, что действительно не понимаю. Ты ненавидишь меня и мою семью. Ты ненавидишь меня за то, что я позволяю им пользоваться мной. Ты думаешь, я использовала тебя, чтобы жить здесь и работать. – Она отступила назад, изо всех сил стараясь дышать спокойно. – И после того, что между нами было, после того, как все это обнаружилось, зачем ты это сделал?
Слезы угрожали выплеснуться на поверхность. Все, о чем она мечтала, находилось в пределах ее досягаемости, но она не могла этим воспользоваться, так как не могла жить с ним, пока он думает о ней таким образом.
– Помнишь, мы договорились не устанавливать других правил. Верно?
Не зная, сумеет ли произнести хоть слово, она кивнула.
– Я был не прав. Есть третье правило.
– Какое?
– Мы должны уважать друг друга.
Ее сердце разбилось. Мейсон никогда не будет уважать ее после всех тех секретов, которые выплыли наружу…
– Ты уважаешь меня, Эва-Мари?
Ей было легко ответить на этот вопрос. Она видела перед собой мужчину, который яростно боролся за то, во что верил, был преданным своему делу и невероятно трудолюбивым.
– Конечно.
– Даже с моими ошибками?
– Мы все ошибаемся.
И она тоже.
– А я больше, чем кто бы то ни было. – На этот раз он приблизился, не давая ей шанса отступить. – Я сделал эту комнату, чтобы показать тебе, что я уважаю и поддерживаю тебя как женщину. Женщину, которой не жалко своего времени, чтобы читать книги детям, которая не боится тяжелой работы, которая способна бросить мне вызов, когда я веду себя как полный кретин. – Она пыталась сдержать улыбку, но он увидел это и улыбнулся в ответ, несмотря на всю серьезность того, что говорил. – Женщину, которая обращает внимание на детали, поет колыбельные лошадям. Женщину, которая даже сейчас изо всех сил старается научить своих родителей хорошим манерам и в то же время отказывается покинуть их в нужде.
– Джереми сказал тебе?
Мейсон кивнул:
– Он сказал мне. И я горжусь тобой.
Она больше не могла сдерживать слезы. Мейсон нежно приподнял ее подбородок так, что ее полные влаги глаза смотрели прямо на него.
– Позволь мне первым сказать тебе, Эва-Мари, что я очень горжусь тобой. Я знаю, что это нелегко. Ты могла бы оставить все так, как есть, но это не было бы лучшим выходом.
– Так чего ты хочешь? Вернуться к тому, что было раньше?
Сама она не была уверена, что еще хотела этого. Он запустил пальцы в ее волосы и прошептал:
– О, я хочу все вернуть… Но я хочу гораздо, гораздо большего.
Он поцеловал ее, и у нее подкосились ноги.
Когда они вернулись в кабинет, она увидела висящее там платье.
– Его не было здесь раньше.
– Ага.
Платье было в винтажном стиле с приталенным лифом и широким кринолином, отделанным кружевом. На полке лежала стильная шляпка из такого же материала, украшенная лентами.
Эва-Мари крепко прижала ладонь к животу, чтобы усмирить встрепенувшихся там бабочек.
– Что это?
– Ну, я надеялся, что ты все-таки поможешь нам принять гостей на дне открытых дверей в нашем поместье.
Ее сердце сжалось, и она оглядела платье с тоской, гадая, в качестве кого приглашена. Мейсон ответил на невысказанный вопрос:
– Как моя невеста.
Повернувшись, чтобы посмотреть на Мейсона, Эва-Мари увидела, что он стоит на одном колене. На поднятой руке он держал великолепное кольцо из белого золота с аметистом, обрамленным венком крошечных бриллиантов.
– Мейсон?
– Я не хочу больше недоразумений между нами, Эва-Мари. Мы оба дети своих родителей, но мы самостоятельные и независимые личности. И я думаю, что ты – невероятный человек. Ты можешь простить меня за то, что я позволил прошлому завладеть настоящим?
Сердце ее замерло. Она шагнула ближе и прижала его голову к своей груди.
– Только если ты сможешь помочь мне стать такой, какой я могла бы быть.
Мейсон посмотрел вверх, чтобы встретиться с ней взглядом.
– Нет, но я смогу помочь тебе быть такой, какой ты сама хочешь быть.
Встав с колен, он поцеловал ее с такой нежной почтительностью, что у нее заныло сердце. Затем прижал ее к своей груди. Взглянув через его плечо, она заметила фотографии в рамках, расставленные на полках. На них были она и ее брат.
– Мейсон, как?
– Джереми сохранил их. Я хочу, чтобы ты помнила обо всем, что было в твоей жизни.
– Обещаю, что так и будет.
Эпилог
Мейсон шел сквозь комнаты в поисках своей невесты в разгар хаоса на дне открытых дверей. Люди часто его останавливали. Он старался уделить время и обменяться хоть парой слов с каждым гостем, ведь они устроили эту вечеринку, чтобы познакомиться с соседями и оказать им гостеприимство.
Мейсону же просто хотелось побыть с Эвой-Мари.
Его охотничьи навыки вполне пригодились, когда он выследил ее на кухне. Эва-Мари в шикарном платье деловито помогала повару наполнить подносы. Он смотрел на нее несколько долгих мгновений.
Мейсон не ожидал, что покупка поместья так сильно изменит его жизнь. Грандиозная сделка оказалась гораздо большим, чем он ожидал. И все благодаря ей.
– Женщина, что ты делаешь? – спросил он наконец.
– Мне очень жаль, Мейсон, что я покинула гостей. Я просто волнуюсь, все ли сделано.
Он с удивлением заметил, что ее щеки окрасил румянец.
– Я понимаю. Но ты хозяйка дома. И это платье не предназначено для кухни.
Мейсон подал невесте руку, и они покинули кухню под перешептывание служащих кейтеринговой компании.
В гостиной им пришлось выслушать немало лестных отзывов по поводу дизайнерских решений Джереми. Гости были в восторге от обновленного дома и его молодых хозяев. Знаменитые коннозаводчики, собравшиеся в покерной, пожимали братьям Харрингтон руки, приглашали посетить свои конюшни и желали удачи на предстоящем дерби Кентукки.
– Наш прием имеет успех, гости довольны, всем все нравится, – сказал он, проводя Эву-Мари сквозь толпу гостей, расположившихся в гостиной. – И это – твоя заслуга, любовь моя. – Увидев в бальном зале Долтона и Бев, окруженных гостями, Мейсон заметил: – Твой отец в своей стихии.
– Удивительно. – Эва-Мари покачала головой. – Мне не верится, что они здесь.
Мейсон сделал все возможное, чтобы поддержать ее, когда она пыталась наладить новые отношения с родителями. Много раз ему хотелось вмешаться, но делать этого не пришлось. Эва-Мари научилась добиваться своего без его помощи.
– Прием удался, милая! – сказала Бев, целуя дочь в
