Этим в своё время окончилась Смена. Первой конвенцией межкорпоративного комитета, с запретом почти всех типов вооружений и роспуском корпоративных армейских частей. Законами, вступившими вслед за решением конвенции. Первый, "За нелегальное ношение запрещённых типов вооружения, падение СС на 60 пунктов, штраф в размере от 100 тысяч кредитов, и заключение в стазис капсуле, сроком от 10 лет". И ведь помогло. Уровень убийств спал, а те что случались, почти никогда не совершались огнестрельным оружием. Да и раздобыть пушку стало почти невозможно, не говоря уже о боеприпасах к ней. Но ты то, Стив, парень находчивый. Уже третий год как в твоей квартире лежит обрез с коробкой патрон и чего-то ждёт. Ждёт с твоей подачи, ведь на самом деле чего-то ждёшь ты, хотя и сам не знаешь, чего именно. Странная привычка всегда ожидать худшего, оставшаяся с юности, со времён, прожитых в банде.
Ты снимаешь с себя одежду, плащ из болонья, синтетический свитер без воротника и с узкой вязью, чёрную обтягивающую майку с короткими рукавами, коричневые брюки и замшевые кроссовки. Укладываешь всё на скамью, а сам одеваешься в форму. Застегнув последний берцовый сапог, ты вешаешь повседневную одежду на вешалку и закрываешь шкаф. Идёшь в кофейню, так как голова снова начала гудеть из-за нехватки виски в организме, немного антиоксидантов в кофе и снова будешь в форме, в немного мятой, но всё же работоспособной.
15 часов. Ты стоишь у дверей внутри кабинета начальника. Ты стоишь и благодаришь выдавшийся свободным час за то, что встреча состоялась после того как ты выпил таблетки, так как в противном случае, ты бы просто не смог выносить этот дикий рёв взбесившегося хряка. Он как безумный мечет взгляд глаз бусинок то на тебя, то в сторону своего стола, над которым высвечена вся сводка по делу NS30. Он орёт, а из широкого рта то и дело летит слюна. Тяжёлая грудь, на объёмном потном животе то и дело вздымается, натягивая чуть ли не до треска рубаху и жилет. Лысая голова вся покрылась испариной, хотя в помещение более чем прохладно. Шеф угрожающе машет толстыми руками указывая на сводку.
– Ты выродок, Макколди. Тупой недоносок. Отрепье посланное в мой отдел мне в наказание! Твоей тупоголовой башке не понять, как это, когда причин для возбуждения дела нет?!
Он делает несколько шагов тебе на встречу, словно собираясь тебя схватить, но на пол пути останавливается, чтобы отдышаться. Заведясь кашлем, он идёт к столу и берёт меж широких пальцев дымящуюся там сигару, усевшись в большое, кожаное кресло начальника. Воспользовавшись паузой, ты пытаешься оправдаться.
– Шеф, поверьте, если копнуть дальше, мы непременно выйдем на нелегальное…
– Заткнись, сучий выродок! Ты суёшь свой нос не в своё дело. – Перебивает тебя он резким выкриком, в потуге привскочить с кресла и снова опадая в него. – Из-за таких неугомонных сучар как ты, к нам потом приезжают инспектора, и твои же сослуживцы вместо зарплат получают штрафные квитанции! Макколди, делу присвоен статус корпоративного расследования, это не в твоей юрисдикции. А на твой счёт, я пишу рапорт. Твой соцстатус понизят на пять единиц. Захочешь лезть дальше, я тебя к бомжам на окраину сгоню, ты меня понял…. Детектив. – Последнее было брошено как очередное обзывательство.
– Да, сэр. – сжав руки за спиной, говоришь ты. – Разрешите идти, сэр?
Ты склоняешь голову в ответ на махнувшего в сторону выхода руку боса и небрежного «проваливай».
– Всё прошло удачно, мистер Макколди? – снова улыбается тебе на выходе секретарша.
– Более чем. – Всё так же серьёзно отвечаешь ты.
Глава 2. Девушка, которая хотела жить
Она уже который день сидит на кровати, прижавшись спиной к гладкой поверхности стены, покрашенной в белый глянец. В комнате холодно и пусто. Она убрала и продала всё лишнее. Всё на свалку, всё на слом. Эмма решила, коль судьба сложилась так, что жить ей осталось не больше года, то к чему захламлять этот год ненужными вещами. Словно аскет восточной школы философии, она методично отказалась от всего на сущего. Главное не смотреть назад, твердила она себе, для того, у кого нет будущего, прошлое значения не имеет. Есть только настоящие. Настоящие которое продлится быть может год. А может и месяц…
Она знала, рано или поздно этот момент придёт. Но с детства, сидя то у одного врача, то у другого, слушая, как надрывается пожилая мать, заламывая запястья и умоляя сделать хоть что-то выздоровление дочери, надеялась, что этого никогда не случится. Шли годы, нервная старость матери довела ту до психлечебницы. И всё это напрасно. Лекарство так и не нашли.
Хотя хирургия и кардиология, подобно всем остальным направлениям медицины, шли семимильными шагами вперёд, наука так и не смогла найти причину столь паталогической болезни мисс Эммы Леновски. Ей двадцать пять и она знает, что до двадцати шести ей недожить. Каких-то пару месяцев… Она уже чувствует старуху с косой, которая костлявой клешнёй каждые час сжимает сердце, рвёт грудную клетку, укрывает покрывалом холода руки и ноги. Ей теперь тяжело ходить, и мелкая моторика рук то же не функциональна. Ныне она неспособна даже открыть бутылочную крышку.
А по началу, всё казалось не так уж плохо. Шок и паника сменились желанием успеть сделать всё, на что она никак не могла решиться. Первым делом, она досрочно погасила контракт с FarmaGroup, компанией, в которой занимала должность младшего научного сотрудника. Следом, выставив на аукцион пол квартиры, дорогую медиа консоль для просмотра live-фильмов и оставшиеся семейные акции, она приобрела капитал, с помощью которого смогла позволить довольно дорогостоящие курорты по всем уголкам света. Побывала даже на орбите, на том орбитальном лифте, новом чуде света, через который теперь функционирует МКВ, межкорпоративная космическая верфь. Она ужинала в дорогом ресторане на верхушке реконструированной Эйфелевой башне в
