С трудом он перебрался через ограду и пошел мимо белых кладбищенских монументов к своему склепу. Падающий снег заметал его следы.
Вудфорд добрался до склепа и возбужденно дернул железную дверь. Он боялся, что захлопнул ее, когда выходил. Но, к его облегчению, дверь открылась. Джон вошел и закрыл ее за собой. Внутри было темно. Но по крайней мере здесь он оказался недосягаем для ветра и снега, и его уставшее тело наконец-то почувствовало облегчение.
Вудфорд присел на край выступающей стены. В конце концов, это крыша на ночь. Горько, что пришлось вернуться сюда. Но он был благодарен судьбе, что у него есть хотя бы такое убежище. Утром, когда пурга окончится, он сможет выйти и покинуть город. И никто его не увидит.
Джон сидел и слушал, как снаружи завывает вьюга. В склепе было холодно, очень холодно. Он почувствовал, как немеют его ноги. Тогда он встал и начал ходить туда-сюда, пытаясь согреться.
Если бы у него только было одеяло или пальто, чтобы накрыться. Он замерзнет здесь на каменном полу. Затем, сделав случайное движение в сторону, он наткнулся на гроб. Новая идея пришла ему в голову.
Гроб. Ведь он покрыт шелком и атласом. В гробу будет тепло. Лучше уж он будет спать в нем, чем на холодном каменном полу. Но осмелится ли он вновь лечь в него?
В душе вновь зашевелились прошлые ужасы. Но они ничего не значат. В этот раз гроб не будет закрыт. Его замерзшая плоть молила о тепле, которое могла дать обивка.
Медленно, осторожно он забрался в гроб и вытянулся внутри. Шелк и атлас, окружавшие его, несли долгожданное тепло. С довольным видом он положил голову на мягкую маленькую подушечку. Так было лучше, и он даже почувствовал некоторый комфорт.
Но полежав немножко, понял, что его тело все еще мерзнет. Холодный ветер пробирает до костей. Если он закроет крышку, то холод его больше не побеспокоит.
Вудфорд поднялся, дотянулся до тяжелой металлической крышки и закрыл ее над собой. Он оказался в полной темноте. Но зато стало значительно теплее, и он согрелся.
Все же намного удобнее было с закрытой крышкой. Тепло теперь охватило все его тело, а воздух внутри гроба согрелся и поплотнел. Вдыхая этот теплый воздух, Джон неожиданно почувствовал сонливость.
Становилось труднее дышать. Вудфорд понимал, что нужно бы приподнять крышку и впустить немного свежего воздуха. Но ему так не хотелось этого делать. Снаружи было так холодно, а здесь так тепло. Его все сильнее клонило в сон.
Что-то подсказывало ему, что он может задохнуться. «Ну и что?» — пронеслась в голове мысль. Ему здесь намного приятнее, чем снаружи. Он был глупцом раньше, пытаясь убежать из этого удобного гроба, чтобы вернуться в беспокойный мир.
Нет уж, гораздо лучше здесь, в тепле и темноте. И в забытьи, которое приближалось. Никто и не узнает, что он выходил отсюда. Все будет так, как прежде. И с этой спокойной уверенностью Джон Вудфорд все глубже и глубже проваливался в небытие, из которого на этот раз возврата не было.
Проклятая галактика
Тонкий шелест, похожий на звук рвущейся бумаги, мгновенно превратился в сотрясающий рев, от которого Гарри Адамс тут же вскочил на ноги.
Он метнулся к дверям своей хибары, а раскрыв их, увидел клинок белого пламени, отвесно рассекающий ночь, и услышал оглушительный грохот.
Потом вновь наступила тьма и тишина, но внизу, в долине, под слабым светом звезд, видны стали медленно поднимающиеся клубы дыма.
— Боже ты мой, метеорит! — воскликнул Гарри. — Прямо в руки идет! Его глаза загорелись. — Вот это будет репортаж! «Журналист — единственный свидетель падения метеорита»!
Он схватил с полки у дверей фонарик и кинулся вниз по колдобистой тропинке, вьющейся от хибары через лес, в долину. Пятьдесят недель в году Гарри Адамс служил репортером в одной из нью-йоркских газет, славящейся раскапыванием сенсаций. Но каждое лето он уединялся в хижине на северных склонах Адирондака в Аппалачах, чтобы отмыть мозги от разной чернухи, скандалов и коррупции.
— Хорошо бы, чтоб чего-нибудь от него осталось, — бормотал он, спотыкаясь в темноте о корни. — Материала будет колонки на три.
Выскочив на опушку, он оглядел темноту долины и увидел то место, откуда еще тянулись струйки дыма, и, не колеблясь, кинулся туда через лес.
Кусты шиповника драли штаны и руки, ветки хлестали по лицу. Раз он уронил фонарик, тот погас, и пришлось поползать, чтобы отыскать его. Потрескивание огня и запах дыма он услышал издали. А через несколько минут выбежал к круговому вывалу среди деревьев, футов сто в поперечнике, образовавшемуся от удара метеорита.
Валежник и трава, загоревшиеся при ударе, еще горели по краям вывала, дым щипал глаза. Когда Гарри наконец проморгался, он увидел метеорит. Это вовсе не был обычный метеорит — сразу было ясно, хоть эта штуковина и ушла на половину в воронку в мягкой земле. Это был блестящий многогранник десяти футов в поперечнике, его поверхность состояла из множества плоских граней безупречной геометрической формы. Это было искусственное сооружение, прилетевшее из открытого космоса.
Пока Гарри Адамс разглядывал диковину, в голове уже складывались черные строки заголовков: «МЕТЕОРИТ ЗАПУЩЕН ИЗ КОСМОСА!», «РЕПОРТЕР НАХОДИТ КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ, В КОТОРОМ…»
А что «в котором»?.. Гарри шагнул к нему, осторожно шагнул — от него все еще исходило свечение — казалось, что он до бела раскален. Но что поразительно — поверхность многогранника горячей совсем не была. Земля под ногами была горяча от удара, а эта штуковина — нет. Сияние, исходившее от нее, было вызвано не температурой.
Гарри стоял и смотрел, сдвинув брови домиком, под крышей которого шла кипучая деятельность мозга.
Очевидно, что эту штуку сделали разумные существа где-то во Вселенной. Вряд ли там, внутри, есть живые существа. После такого-то удара. Но могут быть книги, машины, приборы.
Тут пришло решение. Эту историю одному не поднять. Есть человек, который здесь будет полезен. Гарри повернулся и вышел через лес на тропу, но пошел по ней не назад, к хибаре, а дальше в долину, где тропа выходила на узкую грязную разбитую дорогу.
Через час он вышел на другую дорогу, где грязи было чуть поменьше, а еще через час, уже уставший, но все еще возбужденный до дрожи, он пришел в темную спящую деревушку.
Гарри колотил в дверь лавки, пока заспанный ворчащий лавочник в ночной рубахе не спустился вниз и не впустил его. Он
