Что-то нехорошо торкнуло меня от этих слов. Совсем… безусый. Черт! Я похолодел.
– Постой, постой… – вдруг пробубнил Леший, нагибаясь над «тезкой». – Погоди… Мать твою! Да это ж никак Анальгин!
* * *Какой, на фиг, Анальгин?..
Я сперва не понял ничего, другая мысль долбанула меня как обухом по голове.
– Постой… – пробормотал я и, растолкав парней, бросился к первому убитому, осветил. Мертвец был в черной вязаной шапочке, я сдернул ее…
Да. Если и была надежда, то разлетелась в прах. Я тупо смотрел на длинные женские волосы, безжизненно рассыпавшиеся по полу.
– Ты что, командир? – Зенит осторожно заглянул через мое плечо. – Ох ты, ё… Баба, что ли? Слышь, мужики, это баба!
Катя уже была здесь, присела у тела женщины. Мне показалось, что она все поняла и раньше, только не сказала почему-то.
– Да… – проговорила она. – Вот ведь незадача…
Я чувствовал себя оглушенным, опустошенным. И потому не сразу понял, что так горячо талдычит Леший:
– Да блин, как – какой Анальгин! Не помните, что ли?! Блин, ну ты-то, Крот, должен помнить! Ну, в нашей бригаде. Ну, ушел-то!..
Тут начал вспоминать и я. Туго, отстраненно, как будто не свою жизнь вспоминал, а что-то когда-то виденное то ли в кино, то ли во сне… Ушел?.. Ах да… Тот самый, что ушел от нас! Ну конечно. Так это он, что ли?!
Я встряхнулся, пришел в себя, мысль заработала как надо. Леший – ну да, он же из бригады Вальтера! Я шагнул к нему:
– Леший, извини, еще раз. Я прослушал. Это что, тот, что ушел от нас позапрошлым летом?
– Он самый. Я уж про него думать забыл, а тут вгляделся – мать честная! Рожа-то его…
Здесь Леший выразился нецензурно-энергично и с жаром продолжил:
– Но мы тогда и знать не могли! Так, думали, дурак дураком. Ушел и подох где-то. А он ты смотри чего, блин! Значит, правда…
– Постой, постой, – зацепился я за несвязный поток воспоминаний. – С этого момента поподробнее. Какая правда?..
С некоторым усилием речь Лешего удалось перенаправить в конструктивное русло, после чего мы узнали, что когда-то боец бригады Вальтера по кличке Анальгин завел с двумя сослуживцами странный разговор.
Леший, конечно, был не мастер художественного слова. Да и никакого не мастер. Говорить о сложных материях было для него мучением. А о них-то и пришлось говорить.
Так вот: похоже, что покойник Анальгин был человек образованный. Во всяком случае, неординарный. Если я правильно понял, он обратился к товарищам по бригаде, Лешему и Гудрону, с идеей стать новыми Робинзонами.
Зачем?! – вылупились эти двое, простые парни без затей. А тот вроде бы только этого вопроса и ждал, распалился, пустился в долгие объяснения, из которых очумевшие бойцы поняли разве то, что Анальгина воспламенила мысль сыграть ва-банк, испытать себя по максимуму. Пройти через самые лютые трудности. И там уж пан или пропал. Помрем – ну, значит, судьба такая. Но если выдержим…
– Тут он совсем какую-то херню понес. Мы сидим, думаем: ну, точно псих. Глаза вылупил, слюнями брызгает. Был-то всегда тихий, как таракан, слова не вытянешь. А тут!..
Нечто зацепило меня в этом корявом рассказе, нечто такое, чего Леший высказать не мог, да, судя по всему, и не сознавал толком… Он поведал, что они с Гудроном не стали поднимать умника на смех, но что идею его считают дурацкой – это да, отрубили со всей пролетарской прямотой.
И я как-то очень ясно представил себе эту картину. Как осунулся, морально потух от такого ответа странный, непонятный человек, которого я едва помню, которого не знал и которого не узнаю никогда… Я вообще чем дальше, тем болезненнее переживал это – убийство мною этих двух людей. В них была тайна. И с их смертью она ушла навсегда. Ну, вроде бы, тайна и тайна, шут с ней… Да нет, что-то здесь такое важное, лично важное для меня, чего мне, боюсь, никогда уже не узнать. И потому, что этих людей уже нет, и потому, что наше время безжалостно гонит нас. Эти двое были всего лишь эпизодом в нашем странствии, на мне ответственность за жизнь других девятерых человек, и мусолить память я просто не могу. Пустое дело.
И я постарался вогнать мучительную повесть Лешего в финальную стадию:
– …Значит, он попросил вас, чтобы вы никому не говорили…
– Ну да, – Леший кивнул, вроде бы одобряя мою догадливость.
– …А сам ушел.
– Ну да.
– А вы молчали.
Я не спрашивал, говорил утвердительно.
– Ну, как-никак слово дали. Мы ж не бабы, не дешевки какие… Тем более ушел он и сгинул – ну и что тут скажешь? Помер, как говорится, Клим, да и хер с ним. И все.
И вновь я остро пережил это – «помер». И его безымянная женщина «померла». И теперь трупы их до костей обгложут крысы…
Я передернул плечами – в тоннеле и правда было прохладно, но я не из-за этого.
– Ладно! У кого еще что есть по теме?..
Ни у кого ничего не было.
– Тогда три минуты на похороны – и вперед.
Ниша, откуда бросилась на меня разъяренная фурия, оказалась крохотным чуланом. Тоже, видно, что-то вроде подсобки… Она и стала склепом. Тело женщины мы просто чуть подтянули вглубь, а труп мужчины проволокли по полу тоннеля и аккуратно уложили рядом с покойницей.
Я поймал себя на том, что даже мысленно избегаю употреблять дурацкую кличку «Анальгин»… но растекаться мыслью не стал.
– Все? – буднично спросил я.
– Все, – пропыхтел кто-то из парней, отдуваясь.
– Тогда пошли.
Вот и вся панихида.
Впереди, как всегда, шел Крот в ПНВ, помаргивая фонариком для нас, за ним – Чердак, потом я. Сразу за мной шагал Бандерас. Он вполголоса сказал мне в правое ухо:
– А мы назад этим же путем пойдем?
– Надо думать, – сухо ответил я. – А что?
– Да ведь что здесь будет-то, представляешь? Вонь-то какая!
