— Куда делся весь твой героизм? — ехидно спросил Дурак.
— Ну, я же не настолько сумасшедший. Ты посмотри на него. Застыл как вкопанный. Что он там высматривает?
— Ждет чего-то. Может, сомневается. Вдруг он только вступил на этот темный путь позора?
— Так может, это самое? Поговорим с ним?
— Очумел? С беглецами разговаривать. Ладно бы еще с залетными. Раз решил свалить, то уже в наших глазах преступник и злодей. Забыл, на кого работаешь?
— А на кого кстати? — удивился я. Из тех обрывков сведений, что у меня были, складывалась, скажем, так, не совсем цельная картина.
— Блин, у тебя же допуска нет. Забей пока.
— Так стой, может и драться не надо будет. Давай хоть попытаемся?
Не успел я задать этот вопрос, как беглец обернулся. Толи услышал мои шаги, толи просто начал мотать головой. Наши глаза встретились, и, буду откровенен, нафиг такие встречи.
Рожа у него сама по себе страшная. Тощая, осунувшаяся. Изо рта торчат два желтых, кривых зуба. Башка вся седая, волосы свалявшиеся. Но глаза… в жизни не видел такой жути. Это не просто глаза опустившегося и отчаявшегося человека. На меня смотрели два белесых пятна. В них не было ни боли, ни злобы. Одна мертвая пустота. И может, мелкая, едва заметная искра грусти.
Когда-то, оно было человеком, но теперь, ни один врач уже не смог бы его вернуть.
— Что, все еще хочешь поговорить? — тихо спросил Дурак.
Нет, слова здесь точно никак не помогут. Беглец молча смотрел на меня. А я с трудом преодолел внезапный ступор.
— Надо увести его отсюда. Подальше от людей.
У меня был определенный план, а дальше вы знаете. Если в открытом бою у нас возникнут трудности, значит просто не нужно вступать в открытый бой. К тому же, над подъездами тоже висели камеры, а я не планировал сегодня попадать в прямой эфир дважды.
Я пнул тачку, за которой прятался. Относительную тишину летней ночи наполнил мерзкий вой. После чего, я через нее перепрыгнул и пнул еще одну. Вскоре штук восемь сигнализаций завопили одновременно. В обоих домах загорелись окна.
Как я и предполагал, беглецу не понравилось внимание, и он рванул в темноту арки. Быстрый, сволочь. Даже очень быстрый. Не успел заметить, куда он делся, но нашего короткого визуального контакта хватило, чтобы повесить маркер.
Я побежал за ним, перепрыгивая через клумбы. Если сейчас дать ему уйти, он вернется позже, когда все уляжется. А мне совсем не улыбается торчать у подъезда всю ночь.
Маркер быстро удалялся в сторону промзоны. Гаденыш знает, где прятаться. Там верфь, на ней полно матросов, туда он не пойдет. Но рядом кладбище. А еще заброшенная военная часть. Куча контейнеров, каких-то одноэтажных построек… Я как-то ехал в автобусе, и слышал, как два хипстера хотели снять одно из тех зданий, и сделать там лофт. Ну, приглашать типа нормальных, творческих людей, вместе ругать страну и вслух читать Гришковца.
Я к чему это все? Как я уже говорил, лучше места для безумного монстра не найти. Куча закутков, а местные (которых три калеки) даже не поймут, что с ним что-то не так. Сколько же он там скрывался, под самым носом у ничего не подозревающей ответственности?
Беглец пересек трассу и юркнул под мост. Там было что-то вроде тоннеля, вместо нормального перехода. Я кинулся за ним с другой стороны. Внизу, само собой, темнота, хоть глаз выколи. На всякий случай, расчехлил кувалду. В другую руку взял телефон, потому что я очень умный, два месяца охочусь по ночам и работаю в стройматериалах, но фонарик так и не купил.
Что-то лежало на земле. Тело. От него интенсивно шел дым. Как и от беглеца, что держал почерневшую, обугленную голову в ладонях. Рядом валялась раскрытая розовая сумочка.
Она всего лишь хотела перейти дорогу, но смерть настигла ее в этом мрачном уголке. Я мог это предотвратить, но мне не хватило всего полминуты. Это, если не думать, что технически, я его сюда и загнал. Трындец, как обидно.
До этого, еще ничего не было. Вот сейчас все началось.
21 — Беглец (5)
Я медленно отошел назад, на свет. Драться в полной темноте было бы двойным самоубийством.
Беглец так же, не спеша поднялся во весь рост. Сорвал с головы капюшон, обнажив грязные космы, и круглые, серые уши. Сзади, из-под толстовки свесился голый, розовый хвост.
— Твою ж налево, это же Микки-Маус! — вырвалось у меня.
По рукам бывшего игрока пошли видимые, даже какие-то мультяшные, желтые искры. Когда они исчезли, остались полоски дыма.
— Скорее, Пикачу. — отметил Дурак.
Какая-то доля секунды прошла. Я успел лишь закрыться оружием. Лапа с кривыми когтями с силой ударила по рукоятке, и я буквально отлетел в канаву. Заодно, треснулся спиной о забор.
А он крут. Страшный, как моя жизнь, но мощный и стремительный. И это он еще не начал молниями кидаться. Упырь.
Я откатился в сторону, не позволяя беглецу приземлиться прямо на себя. Его кулак оставил хорошую такую вмятину на там месте, где только что была моя грудная клетка. Пока он стоял в такой позе, я смог вскочить на ноги, замахнулся, и…
— Спиральный блок! — взревел хриплый, звериный голос.
Мой молот ударился о какой-то полупрозрачный барьер, который мгновенно расширился и налетел на меня, словно несущийся КамАЗ. Очень неприятная вибрация прошла через все тело. Я снова поднялся в воздух, чтобы рухнуть в траву.
— Что. За. Хрень? — спросил я, кажется, вслух. Изо рта с каждым словом вылетало облачко дыма, а на языке остался неприятный, горелый приступ.
— Есть у нас в Паутине, — пояснил Дурак, — такая вещь, как названия для приемов. Я тебе позже объясню в деталях. Пока что, старайся наращивать дистанцию, всякий раз, когда он будет что-то орать!
— Едрить, дичь! — сплюнул я.
Отходил от шока, не успел среагировать. Беглец оказался прямо рядом со мной. Словно в
