Стал вновь накрапывать мелкий дождь, ветер успокоился, и как-то потемнело, и Карл спустился вниз, и вошел в заброшенное строение, ходил по комнатам, где когда-то жили неизвестные ему, но также любившие и страдавшие люди. Он шел, переступая через обвалившиеся куски потолка, деревянные балки, рассматривал удивительные, чудом сохранившиеся мозаичные рисунки, во многих местах, уже осыпавшиеся. Они были на тему природных явлений, и он наблюдал безглазое солнце, полустертый месяц, опавшие лучики звезд.
Он спустился к воде, и что - то привлекло его внимание. Он поднял плавающую книгу, наверное, упавшую сюда недавно вследствие обвала во время непогоды.
Книга была раскрыта, и он, пригладив намокшие страницы, прочел:
Услышь, Боже, моление моё, внемли молитве моей.
От концов земли к Тебе я воззвал в унынии сердца моего; Ты возвысил меня на скалу.
Указал мне путь, ибо стал надеждой моей, башней крепкой пред лицом врага.
Поселюсь я в обители Твоей навеки, укроюсь под кровом крыльев Твоих.
Ибо Ты, Боже, услышал молитвы мои, дал наследие боящимся имени Твоего.
Карл задумался над молением Давида, а потом аккуратно положил книгу на груду кирпичей. В окно веял свежий терпкий ветер с берега, принесший запах цветов и трав.
Гроза подходила к концу.
На душе как-то стало легче и свободнее, будто он избавился от непосильного груза.
Карл взобрался на пустое окно и полетел к городу.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. КАРИНКА
Она любит сидеть на деревьях. Ее руки обнимают ультрамариновое небо, сердце летит вслед за сиреневым ветром, а глаза отдают свою любовь веселящимся в лазоревой высоте птицам.
Малышня, пробегая мимо, кричит:
- Каринка, подари нам птенчика!
А Каринка дерзко отвечает:
- Тогда давай сюда, ко мне! А ну, проверю, достойны ли вы крылатого племени? Вот, берите своего птенчика!
И протягивает вниз смуглую тонкую руку.
Ребята смеются, но никто не рискнет лезть по почти нагому стволу на самый верх! Как удается забраться туда Каринке - не знает никто!
Отец приходит и зовет Каринку.
- Слезай, негодница, слезай шалунья, обедать пора!
А Каринка в ответ звенит серебристым смехом, как колокольчик. Вытирает свой длинный острый нос от пыли, моргает глазками.
- А ты достань меня, mon cher papa !
О, французским она овладела быстро, и теперь щебечет, как птичка, так, что горничная Марфуша не всегда понимает, что она говорит!
- По - бусурмански говоришь! – гневается она, а Каринка смеется. Радуется миру, людям, птицам, небу, хорошим стихам, которые повторяет по памяти.
Погрозится отец, да и уйдет. Он сердится для вида, но всем своим сердцем любит Каринку, единственную свою дочь, посланную в подарок небесами. Не имели они с женою детей, но, в одну грозовую ночь, когда хмурился и гневался ветер, блистали огненные стрелы, услышали они с женою плач на дворе. Открыли дверь, а на крыльце сверточек лежит да попискивает! Подкидыш! И приняли они дар свыше, и теперь со своей доченьки пылинки сдувают!
Сидят они за столиком, чаи гоняют, а тут в окно Каринка влезает, черным глазом смотрит, да букетик цветочков полевых прямо на стол бросает.
И взлетает на свой любимый стул…
А вот она, загорелая, с исцарапанными коленками, бежит вместе с детьми к реке. Теперь она, словно чайка, взлетает над волнами…
Но более всего любит она ходить на скалу, расположенную у Волчьего оврага.
Сидит бывало там, листает сборник стихов и мечтательно повторяет строчки Цветаевой:
Мимо окон моих -- бесстрастный --
Ты пройдешь в снеговой тиши,
Божий праведник мой прекрасный,
Свете тихий моей души.
Я на душу твою -- не зарюсь!
Нерушима твоя стезя.
В руку, бледную от лобзаний,
Не вобью своего гвоздя.
И по имени не окликну,
И руками не потянусь.
Восковому святому лику
Только издали поклонюсь.
И, под медленным снегом стоя,
Опущусь на колени в снег,
И во имя твое святое,
Поцелую вечерний снег. --
Там, где поступью величавой
Ты прошел в гробовой тиши,
Свете тихий-святыя славы-
Вседержитель моей души.
Сидит, грустит девушка, и в небо смотрит. Как будто суженого ждет.
Бежит Аленка, дочка Марфуши.
- Барышня, Юрий Константиныч пришли. Вас к занятиям кличут!
Ахнет Каринка, и побежит со всех ног домой. Музыку она обожает, ведь музыка с нею чудеса делает!
Она садится за фортепиано, и, не обращая особого внимания на строгое сетование Константиныча по поводу ее игры, бегает по клавишам легкими и длинными пальчиками, исполняя этюды и сонаты. И в это время будто и нет здесь Каринки. Где-то она в другом мире, в горнем, высшем, пребывает в иных сферах.
Как-то она даже отца напугала!
Счастливцев открывает дверь, окунается в прекрасное бирюзовое море музыки. Тихо летят в пространстве очаровательные звуки «Тишины» Бетховена.
И останавливается отец пораженный, никого не видящий за фортепиано: клавиши сами прыгают под невидимыми пальцами; его взгляд обшаривает комнату, пытаясь найти проказницу за кремовой шторой или под диваном, а потом скользит вверх, и видит - у самого потолка, с которого свисает венецианская люстра, парит невесомое тело дочери.
- Как…, как это понять? Как ты это делаешь? – спрашивает изумленный отец и падает на стул, а Каринка, медленно опустившись к нему, говорит:
- Ах, mon cher papa, это музыка, я же просто танцую…
Да, умеет Каринка удивлять и поражать родных!
***
Но в гимназии госпожи Тодд, которую уже несколько лет посещает Каринка, ее недолюбливают и посмеиваются над ней. Нет у нее подруг, одинока она, и после занятий, грустная, отправляется домой.
Идет, и чтобы поднять настроение, напевает про себя. А потом останавливается недалеко от здания библиотеки, вслушиваясь. Там кто-то играет на рояле «Лунную сонату», играет проникновенно и трогательно, и мелодия несется среди каштанов ввысь.
И стоит Каринка, слушая. Кажется, что сейчас воспарит над земной твердью, как эта прекрасная музыка!
Грубый окрик сбивает Каринку:
- Эй ты, ворона длинноклювая, сюда иди!
Это глава местной шпаны, ненавистный ей Козуб, который, как завидит ее, проходу не дает!
И вся кодла его увязывается за Каринкой.
Каринка пытается шутить, но сама отходит в сторону. Не любит она эту компанию, ненавистны ей их ухмылочки и колкости. Но Козуб не отстает! Вот уже несколькими шагами они настигают ее, и кажется, схватят своими гнусными руками Каринку, но … их руки обнимают воздух! Смотрят изумленно, а выскользнувшая из грязных их рук Каринка уже у самой верхушки серебристого тополя!
Изумление и страх охватывает компанию. В ужасе присела пацанва, мерзкий страх проник в их жилы, острым кинжалом вонзился
