– Да, у меня встреча. С некто С. Клаус.
– Вы – мисс Николс? – неожиданно уточнила девушка.
– Да.
– Прошу вас, пройдемте за мной. Вас уже ожидают.
Она провела меня меж столиками к другому концу зала. Наш стоял у самого окна, за которым открывался вид на вечерний город. За высокой спинкой не было видно моего визави, и я в волнении сжимала клатч. Но когда все же увидела неведомого С. Клауса…
На меня с легким удивлением смотрели знакомые голубые глаза с породистого лица немецкого аристократа.
– Мисс Николс? – спросил он, окидывая меня долгим, изучающим взглядом. – Вот так встреча.
– С. Клаус? – мрачно спросила я, исполненная самых дурных предчувствий. – Меценат, филантроп и так далее?
– Присаживайтесь, – он кивнул на стул напротив себя. – Побеседуем. Догадываюсь, какие у вас могли появиться мысли, но вы не правы, Алисия.
Несколько бесконечно долгих секунд колебалась, но все же села. Выслушать ничего не стоило, да и, наверное, я так сильно обожглась с Томасом, что теперь всего боюсь. Немец даже в нашу первую встречу вел себя очень корректно и сейчас продолжал в том же духе. Разве есть основания его бояться?
Он не торопился с началом беседы. Откинулся на спинку стула, покачал в руке бокал белого вина и сделал небольшой глоток.
Сегодня Клаус Сайн-Витгенштейн был в белоснежном костюме. Воплощение элегантности. Черный галстук и запонки лишь подчеркивали общий образ ярким акцентом. В золотисто-пшеничных волосах искрился свет многочисленных ламп, а глаза мужчины казались почти синими.
Красивый. Можно любоваться. Но как-то не тянет, потому что было в немце что-то неуловимо хищное и агрессивное. Ягуар на ветвях. Не прыгнет, пока на сто процентов не убедится в том, что потраченные усилия будут оправданы.
Едва заметная улыбка тронула четко очерченные губы мецената Санта Клауса… ой, прошу прощения, Сайна Клауса!
– Так вот, Алисия Николс, – вновь начал говорить мужчина, чуть растягивая слова. – Я нашел историю болезни вашей сестры и потому написал. Поверьте, фото родственников в истории болезни не найдешь, и я не знал, что вы это… м-м-м… вы. Простите за некую косноязычность, все же английский не мой родной язык, и периодически словарный запас подводит.
Полагаю, этот осовремененный викинг изволил лукавить.
– Мистер Сайн-Витгенштейн, уверяю, у вас превосходный английский.
– Настолько, чтобы вы мне поверили или недостаточно? – усмехнулся светловолосый собеседник, делая еще один глоток вина.
Я невольно улыбнулась и, проведя указательным пальцем по узору на скатерти, ответила:
– Пожалуй, вы были достаточно убедительны.
– Дивно, – он отсалютовал мне фужером и поставил его на стол. – Кстати, немногие американцы могут без ошибок произнести мою фамилию. Вы, на удивление, еще почти ни разу не ошиблись.
– Это хорошо?
– Вероятно, – медленно кивнул он и смежил ресницы, окончательно усилив мои ассоциации с большой опасной кошкой. – Но вернемся к нашему делу. Как я уже писал, помощь вашей сестре дело уже решенное. Но мне необходимо знать некоторые детали…
Минут двадцать мы обсуждали историю болезни, рекомендации врачей, необходимость операции, а также варианты реабилитации после нее. Клаус говорил, что Шин лучше отправить в немецкую клинику, ведь, как известно, там лучшие врачи, но я возразила, ссылаясь на то, что перевозить сестренку сейчас может быть опасно. Риск слишком велик.
Мужчина не настаивал. Постепенно тема лечения исчерпала себя, я уже почти допила любезно предложенный мне бокал вина и собралась прощаться, как вдруг появилась официантка с подносом.
– Поужинаете со мной? – задал вопрос немец, когда мы вновь остались одни. – Я позволил себе сделать заказ на свой вкус. Надеюсь, вы простите мне это маленькое самоуправство?
– Но… почему не спросили? – я рассеянно смотрела на странный салат, в котором опознала только рукколу и креветки.
– Был риск получить отказ. А я не люблю отказы и предпочитаю избегать ситуаций, в которых могу на них нарваться, – неожиданно озорно подмигнул мне Клаус и, подцепив креветку, отправил ее в рот и невозмутимо поделился мнением: – М-м-м-м… дивно вкусно! Рекомендую.
Отказываться было грубо и неприлично, потому я неохотно вытащила столовые приборы из объятий кремовой салфетки и ткнула в тарелку. Клаус неожиданно рассмеялся, а в ответ на мой вопросительный взгляд пояснил:
– Извините, но эмоции на вашем выразительном личике воистину бесценны. Поверьте, Алисия, тараканов в салате нет, не нужно в него так недоверчиво вонзать вилку.
– П-п-простите, – покраснела и, чтобы как-то загладить неловкость, сунула в рот листик рукколы с креветкой.
Вау. И правда безумно вкусно!
Клаус лишь улыбнулся и, покрутив в изящных пальцах столовый прибор, вновь вернулся к еде.
– Как вам ресторан? – внезапно поинтересовался он, когда основные блюда уже остались позади, и мы ожидали десерт.
– Чудесный, – ни капли не покривила душой я. – Очень уютный и музыка потрясающая.
– Вам нравятся фортепьянные концерты? Если не ошибаюсь, это вторая часть Кельнского концерта Кита Джаррета.
– Да, мне очень нравится это произведение.
– О, я тоже от него в восторге! – оживился Клаус и неожиданно усмехнулся. – И не только потому, что Кельн – мой родной город.
Воодушевленная тем, что наконец-то с кем-то можно поговорить о любимой музыке, я, подавшись вперед, спросила:
– А вы знаете, почему именно это выступление стало знаковым? Полная импровизация от первой и до последней ноты!
– Именно, дорогая Алисия, именно. Она стала самостоятельным произведением и окончательно закрепила статус пианиста и композитора Джарретта как уникума мировой музыки.
Беседу пришлось ненадолго прервать, потому как подошла официантка и поставила на стол чайничек, передо мной тарелочку с тирамису, а возле Клауса десерт с тремя шариками мороженого.
– А ведь концерт должен был стать провалом, позором и "верните деньги", – немного криво, но очень эмоционально произнесла я. – Но в результате получился шедевр, открывший новую страницу в истории джаза. К слову, рояль тогда перепутали, и он был слегка неисправен. Если не ошибаюсь, пришлось играть на среднем регистре.
Клаус с улыбкой смотрел на меня, долго, пристально и мне даже показалось, что немного удивленно.
– Что-то не так? – забеспокоилась я, бегло осматривая платье и даже касаясь уголков губ, мало ли что… вдруг помада растеклась?
– Все замечательно, Алисия, – медленно покачал головой немец. – Просто я… очарован. Вы не поверите, как редко можно встретить молодую и красивую девушку, с которой можно поговорить на такие темы.
– Мне кажется, вы утрируете, – я покраснела от неожиданного комплимента.
– Разве что чуть-чуть, – он отсалютовал мне чашкой и, сделав глоток, зажмурился от удовольствия. – Люблю классический зеленый чай. Тут он весьма недурен.
Я вспомнила злосчастные офисные пакетики, мокрую от кипятка рубашку, а после красивый рельефный торс и вновь покраснела.
Наша деловая встреча с обходительным европейцем чем дальше, тем больше начинала походить на свидание. Или мне просто кажется? В конце концов, мы лишь побеседовали о музыке, а галантный аристократ сказал несколько комплиментов. По идее, это естественно. Не всем же быть такими, как Томас. Есть на свете нормальные мужчины!
Мы еще немного поговорили, переключившись на других музыкантов и даже слегка углубились в живопись.
Но
