Коллингс с полным ртом не мог ответить, только кивнул и поднял большой палец. Когда он съел первую порцию, Том, который внимательно следил за ним, приготовил следующую. Потом третью... И продолжал говорить:
— Только соль, никакой горчицы, кетчупа или перца. Они испортят этот тонкий, деликатный вкус.
— Слушай, Том, да ты просто художник, позволишь мне заглядывать сюда почаще?
— Разумеется. Вы знаете, существуют блюда, которые можно есть только на кухне, потому что по дороге на стол они теряют вкус. По дороге в кают-компанию лифты, тележки, подносы и сквозняки. Пол, например, обожал овощи, вынутые непосредственно из кипящего бульона. Не раз обжигался. Здесь же, у меня, он впервые попробовал бычий хвост, прямо из котла — на тарелку или крышку, дать немного остыть, и потом руками, пальчиками, кусочки мягкого хряща, жир стекает по подбородку...
— Послушай, Том, как тебе удалось не растолстеть до сих пор?
— Так ведь ем мало — нанюхаюсь при готовке, потом нет аппетита. А дома отъедаюсь стряпней женушки, так же прихожу на кухню и вытаскиваю кусочки получше из кастрюль... Но вы знаете, что дома приходится бывать нечасто.
— Знаешь, Том, Пол в последний день перед смертью писал своей девушке, что догадывается о чем-то по поводу кончины Модрова, но не был уверен. Он хотел поговорить со мной, а также покопаться в медицинской литературе. Не успел. Может, тебе что-нибудь говорил, он к тебе частенько захаживал.
— Увы, он не разговаривал со мной ни о Модрове, ни о медицине. Нет, в самом деле — нет.
— И по возвращению с пассажирской части он ничего не говорил?
— Нет. Он принес какую-то запчасть и принялся ремонтировать холодильник. Потом пошел выключить освещение салонов, заняло это некоторое время, потом заглянул в кастрюли, как обычно, и пошел принимать душ. Сказал, что после той пыли и крыс должен хорошенько помыться.
— Ты уверен, что Пол выключил освещение в салонах?
— Конечно. Он сперва хотел, чтобы мой помощник пошел посветить ему фонарем, но я не согласился. Было много работы, а вы знаете, что у нас все привыкли, что еда подается точно по расписанию. Мистер Пол сказал, что справится без нашей помощи, пошел в помещение ГРЩ [11] и включил освещение пассажирских салонов, насколько помню, горели все верхние лампы.
— Кто-нибудь, кроме Пола, имел привычку забегать на камбуз?
— Нет, никто. Раз только миссис Модров пришла напомнить о бифштексах по-татарски для мужа, когда я забыл про них.
— Ага, помню. Эти бифштексы поднимали Модрову наверх, и он никогда не приходил на вечерний чай.
— Ну да, так было много лет. Специально для него я в каждом порту брал свежую вырезку. Мистер Модров сам готовил блюдо в своих апартаментах, это была его любимая закуска, и он считал, что эти бифштексы очень полезны для здоровья. Он не ел их в кают-компании, не хотел, чтобы другие видели.
— А кто их заносил ему?
— Не знаю, что там у вас наверху делается, я посылал вырезки лифтом. Наверно, Селим их забирал.
Коллингс посмотрел на часы, было одиннадцать тридцать.
— Подходит время обеда, — сказал он, — не буду тебе мешать, Том. О твоем приглашении не забуду.
— Буду рад. Мне жаль, что я ничем не смог вам помочь.
— Ну, это как сказать. Я пока еще только собираю сведения. Может, придет момент, когда они начнут соединяться в одну картину.
Том усмехнулся понимающе и занялся своей работой. Когда Коллингс выходил из камбуза, то слышал, как тот зовет помощника и выговаривает ему: «Ты снова засмотрелся на море, где это видано, чтобы так долго набирать картофель. А сейчас резать лук, быстро!»
* * *Коллингс перед обедом улегся на койке. Он хотел просто отдохнуть и собраться с мыслями, но задремал. Разбудил его стук в дверь и голос Селима:
— Мистер Питер, обед на столе.
Коллингс разозлился на себя самого — второй раз за день его пришлось будить. Выпал с суточного ритма, к которому привык с тех пор, как стал вторым помощником.
Он сполоснул лицо холодной водой и вышел. В кают-компании все были уже за вторым блюдом. Благодаря опозданию он разминулся с Финсбери, который поел раньше и пошел на вахту.
При виде Коллингса Джейн улыбнулась. У нее было бледное лицо и покрасневшие глаза. Садясь за стол, Питер понял, что перед его приходом здесь разразился какой-то скандал. Напора объяснил, в чем дело:
— Мистер Коллингс, во время обеда старпом спросил меня, не пользуетесь ли вы радиостанцией.
— И что вы ему ответили?
— Сказал, что вы получили такое разрешение. Он упрекнул меня, что таким образом руководство экспедиции признает официальным проводимое вами следствие, и заявил, что это незаконно и что он подаст соответствующую жалобу американским властям.
— Он этого не сделает, да и его жалоба не будет иметь никакого значения. Сведения, которые вывели его из равновесия, получены как раз от нью-йоркской полиции.
— Вполне возможно, что вы правы, но вы помните о нашем уговоре?
— Да, помню. Постараюсь не вызывать возмущения.
— Поскольку мы не можем делать особых исключений, я объявил всем присутствующим, что радиостанция «Звезды морей» снова зарегистрирована, и каждый, после согласования со мной, может пользоваться ей.
— Тебе что-нибудь известно о самолете, который утром кружил над нами? Я заметил на нем надпись «Ивнинг Телеграф», — спросил Райт.
— Я сообщил им о произошедшем на борту убийстве, так что, вероятно, они делали снимки.
За столом воцарилось молчание. Смит сидел с мрачным лицом, а Харроу посматривал на него с кривой усмешкой. Коллингс обратился к нему:
— Я хотел бы поговорить с вами, но вы всегда запираетесь и неохотно открываете дверь.
— Каюта — мой
