Джустиниано выпрямился, и раскладной стул затрещал под ним.
— Если я не ошибаюсь, — сказал он, опустив руки на черные подлокотники с львиными головами, — ты сама была заинтересована в том, чтобы удержать здесь одного из этих дикарей. — Он подмигнул.
Мательда была расстроена. Отец прав, с тех пор как она узнала, что эти чужестранцы — мастера в кораблестроении, она потеряла сон. Девушка попросила отца, чтобы тот оставил хотя бы одного из них в Риво Альто, но он сначала возмущенно отказал ей, а теперь она вынуждена признать, что дож выполнил не ее просьбу, а последовал совету братьев Маламокко. К ним, злодеям, а не к ней прислушался ее отец. Вот теперь они добились, чтобы он посадил ее спасителя в тюрьму…
Мательда ловко поменяла фигурки на игровой доске, так что положение дожа стало просто угрожающим.
— Я хочу его видеть, — сказала она тихо. — И поговорить с ним.
— С этим дикарем? — Джустиниано приложил палец к губам и медленно покачал головой. — Этого я не допущу. Он может применить силу.
— Он уже однажды применил ее — когда спас меня! — Мательда передвинула поочередно две фигурки. До победы оставался всего один ход. — Именно он принес меня сюда той ночью, ты помнишь?
— Как я могу забыть то страшное зрелище? Моя дочь на плече дикаря! Одна из его рук покоилась на твоей… твоей… В общем, он приволок тебя сюда, как кусок мяса. — Джустиниано прокашлялся. — Ты же понимаешь, что образцом для нас является великая культура римлян, — сказал дож.
Мательда знала каждое слово, которое последует за этим. Римская империя — любимая тема отца.
— А для римлян, — продолжал Джустиниано, — каждый, кто жил вне города, был животным. Чем дальше от города он находился, тем хуже. — На его лице появилась натянутая улыбка. — Ты знаешь, откуда родом эти чужестранцы и как они попали сюда? Они с Севера. Это мне сказал сам Альрик. Представь себе — из такой местности на свете, которая не удостоилась внимания даже могущественной Imperium Romanum. Кто эти бестии из лесов, непредсказуемые и опасные? И к такому дикарю я должен отпустить свою дочь? Никогда!
Джустиниано с шумом сдвинул фигуры в центр, нарушив победное положение Мательды в трисе. Теперь он мог выиграть партию.
— В какую тюрьму ты приказал его посадить? — просто спросила она.
— Ты будешь держаться от него подальше!
Рука Мательды нерешительно застыла над игровой доской. Было очевидно, что любой ее ход вел к проигрышу.
— В какую, отец?
Ей было все равно, что она будет делать потом, она надеялась на удачу.
— Я скажу тебе, — ответил дож, — лишь потому, что ты никогда не осмелишься отправиться туда. Заложник влачит свои дни в Яме страха. Среди насекомых этот варвар определенно чувствует себя как дома! — Джустиниано сделал свой последний ход — весьма глупый.
— Смотри-ка, ты выиграла, — заявил он с деланым сожалением.
Мательда с удивлением уставилась на игровую доску. Она смирилась бы с поражением. Но то, что отец дал ей выиграть, как ребенку, чтобы не плакал, хотя Виктория явно склонялась в его сторону, было уже чересчур. Горький привкус унижения появился на языке.
Одним прыжком она поднялась и сбросила доску триса со стола. Игровые фигурки запрыгали по сторонам, словно семейство мышей, в гости к которым пожаловала кошка. Мательда выбежала из помещения.
— Твоя мать тоже не любила проигрывать! — донеслось до нее из комнаты.
Ужас навевал уже сам вход в подземелье — темный и мрачный прямоугольник в деревянном полу, усеянном голубиным пометом. Этой ямой матери пугали своих непослушных детей, а мужья угрожали своим сварливым женам. Но вряд ли кто-нибудь из них знал, о чем говорит.
Мательда стояла у входа в старую башню и смотрела вниз, в пропасть, которой все так боялись. В башне не было ничего, кроме свернутого каната с узлами, прикрепленного к стене.
— Это та лестница, по которой вы спускаетесь к пленникам?
— Я туда не спускаюсь, — ответил сторож, помедлив с ответом. — По канату туда спускаются узники. А вот выйти оттуда большинству из них не удается.
Мательда внимательно посмотрела на сторожа. Это был крепкий мужчина с широкими скулами. Она ожидала, что увидит какое-нибудь неухоженное чудовище, но и его одежда, и борода были безукоризненными, пусть и выглядел он небогато.
— Почему большинство из них не могут выбраться наружу? — Мательда не могла отвести свой взгляд. Спуск в эту Яму страха вызывал у нее ужас, но одновременно этот черный прямоугольник мистическим образом притягивал ее.
Сторож что-то жевал, его чавканье отражалось эхом от заплесневелых стен башни.
— Большинство пленников умирают там, внизу. От укусов крыс, от голода, или просто убивают друг друга.
— Но разве тюремное наказание не заканчивается через пару недель или месяцев?
Сторож задумчиво кивнул.
— Ну, говорите же! Я дочка дожа, вы должны повиноваться мне.
— Да ладно, девочка! — фыркнул он. — Дочка дожа! Не будь ты ею, я бы тебя давно уже прогнал.
«Или сделал что-то похуже», — подумалось Мательде.
— Говорите, — надавила она, — или я попрошу своего отца уволить вас с этой должности.
Жевательные движения челюстей наконец прекратились, в маленьких глазках появился блеск.
— Пленники слабеют день ото дня. Понимаешь ли ты, дитя? Когда срок наказания истекает, я опускаю канат вниз, чтобы узник мог по нему подняться. Но у большинства на это уже не хватает сил!
От этого кошмара Мательда изменилась в лице.
— И вы не помогаете этим бедным душам?
Он покачал головой.
— Я ведь уже сказал, вниз не спускаюсь. Слишком опасно. Пленники разорвали бы меня и съели.
Она подошла на шаг ближе к яме:
— Сколько людей сейчас там, внизу?
— Двое, — ответил сторож. — Фортунато, старый игрок на лютне, а заодно и карманный вор. Когда-нибудь это должно было с ним случиться. И какой-то молодой крепкий парень. Со странным именем.
Это мог быть только Бьор. Мательда приблизилась к яме еще на пару шагов. Та, казалось, до краев была наполнена тьмой и ужасом.
— Опустите канат вниз, чтобы молодой пленник мог подняться наверх, — сказала она умоляюще.
Сторож горько рассмеялся:
— И чтобы дож приказал бросить в яму меня самого? Ну
