Я убрал колоду папирусных карт обратно в кожаный чехол, который вновь повис на цепи у меня на поясе. Стоявший рядом со мной Леор дрожал от желания устроить бойню. Я предостерегающе положил руку ему на плечо.
— Нет, — выдохнул я в вокс. — Не шевелись.
Дети Императора рассыпались по командной палубе. Отделение полностью утратило единство. В дыму от них остались лишь закованные в броню силуэты со светящимися синим линзами глаз. Мы наблюдали, как они водят пистолетами и болтерами в дыму, приближаясь. У нескольких на наплечниках были прожекторы, и лампы со щелчком активировались. По палубе заметались лучи, однако обычное освещение не могло пробиться сквозь мглу. Луч дважды заплясал на нас, смещаясь влево и вправо. Мои глазные линзы подстроились, становясь темнее и компенсируя яркость света. Один из прожекторов прошелся по нам, казалось, задержался… и двинулся дальше. Я не ощущал никаких изменений восприятия. Мы оставались невидимы, хотя стояли прямо среди врагов.
Телемахон не пошел во главе. Я чувствовал его на краю зала. Чувствовал его концентрацию, будто ищущее мое горло копье, равно как чувствовал и его раздражение от того, что мы пропали.
По телу Леора снова прошла дрожь — ему не терпелось прыгнуть вперед и начать разить наших врагов. Я чувствовал, как у него в затылке разрастается боль — нетерпеливые щелчки черепных имплантатов, каравших воителя за то, что он оставался на месте. Я сохранял самообладание, не двигаясь ни на пядь. Слышал в воксе собственное дыхание, похожее на тихий, размеренный шум океанского прилива.
Дети Императора подходили ближе, продвигаясь по залу с поднятым оружием. Несколько из них выстрелили, никуда не попав. Мы слились с дымом. Практически исчезли.
Один из воинов прошел мимо нас. Так близко, что к нему можно было прикоснуться. Достаточно близко, чтобы я встретился взглядом с пустыми глазами содранного лица у него на наплечнике. Скрежещущее урчание силовой брони казалось во мраке механическим рычанием. Я слышал пощелкивание шлема при переключении зрительных фильтров. А затем он с хрустом прижал приклад болтера к плечу.
— Сюда! — позвал он братьев. — Сюда!
Леор ринулся вперед. Я заставил его остановиться, схватив за наплечник и применив усилие воли, заблокировавшее его мускулы. Он затрясся, бормоча в вокс, а враги окружили нас… и прошли дальше.
В сером дыму шевельнулась тень — нечто громадное и черное. Его клинок насквозь пробил торс легионера, оторвав бьющегося и извивающегося воина от пола. Я безмолвно стоял, пока из решетки вокса лились ругательства и кровь. Даже погибая, легионер открыл огонь, и его болтер выплюнул в убийцу три заряда. Если существо и осознало, что по нему стреляют, то не подало виду.
Я осознавал, что Ашур-Кай требует, чтобы я вернулся, и предупреждает, что «Тлалок» под обстрелом, что я рискую всем. И осознавал, что мне нет до этого дела. Когда тебе остается лишь месть, цена не имеет значения.
Звук ломающегося керамита — душераздирающий стон металла, за которым следует звонкий треск. Звук, с которым разрывают на части живого человека — сочный щелчок, похожий на хруст сырой древесины. Стоит один раз услышать эти звуки, и их уже никогда не забыть.
От воина остались лишь истекающие кровью куски, и черная на фоне серого тень сделала первый шаг. Подкованное железом копыто раздавило голову умирающего бойца, расколов шлем на пурпурные обломки и растерев грязь по палубе.
На пол у меня под ногами шлепнулась груда влажного, трепещущего мяса. Я не вслушивался в бредовые полумысли ослепленного болью мозга. Мой взгляд был прикован к тени в дыму, которая развернулась ко мне.
— Хайон! — прорычал Оборванный Рыцарь.
С его клыков свисали нити слюны, а раскатистый голос звучал как вслух, так и у меня в сознании.
— Я тебя вижу, Ткач Душ.
«И я тебя вижу, демон».
Сквозь дым, сопровождавший появление демона, я смутно видел, как Дети Императора отступают к дверям и занимают позиции для стрельбы. Через считаные мгновения они бы залили комнату огнем из болтеров, а я был не в силах долго нас прикрывать.
«Уничтожь моих врагов», — мысленно приказал я Оборванному Рыцарю.
Громадная рогатая голова повернулась, неторопливо оглядывая зал. Раздался хохот, и воздух, которым мы дышали, стал жарче. Веселье существа ощущалось как непереносимая тяжесть, давящая на мой разум. Оно едкой щелочью проедало мозг. Мне доводилось выдерживать психические атаки, куда менее отвратительные по ощущениям.
— Сперва освободи меня, — проворчал демон.
«Повинуйся мне, — ответил я со всем спокойствием, на какое был способен. — Иначе я уничтожу тебя».
Не знаю, поверил ли он, что я на это способен, или просто Дети Императора не оставили демону выбора, открыв огонь, — но возвышающаяся над нами тень резко развернулась, и на ее месте остался лишь клубящийся дым.
Я не мог разглядеть бойню за пляской нечеловеческих теней в угольной дымке. Заполнявшее комнату черное марево пахло горящим деревом и сожженной плотью. Оно было настолько густым, что заслоняло обзор, и вздымалось в такт ярости Оборванного Рыцаря. До меня доходили лишь фрагменты схватки: я слышал приказы по воксу, рев болтеров, бьющихся в стиснутых кулаках, осиное гудение силовых клинков. Слышал, как взмахи тяжеловесного меча стремительно рассекают воздух, слышал резкий треск раскалывающегося керамита и хрип умирающих, чья гордость не позволяла им завопить в голос.
Все это длилось не дольше дюжины ударов сердца. Потом донеслись булькающее рычание и приглушенный рев, за которыми, в свою очередь, последовало жадное чавканье. Дым постепенно редел.
Оборванный Рыцарь сидел среди мертвых — в общей сложности там было восемнадцать воинов, — запрокинув свою увенчанную рогами голову к потолку. Сдавленно ворча, демон целиком заглатывал огромные куски плоти и силовой брони. Узловатые черно-красные руки, полностью состоявшие из суставов и костей, тянулись к очередной порции еще до того, как предыдущий деликатес успевал провалиться вниз.
У нескольких трупов из разорванных трубок в сочленениях доспехов сочился коктейль синтетических стимуляторов. Демон использовал четыре тела в качестве трона.
Я наблюдал за тем, как Оборванный Рыцарь целиком поедает голову, плечо, руку и позвоночник воина. Существо глотало, давясь, но так ни разу и не прибегло к помощи зубов, чтобы разорвать пищу на части.
Леор напрягся, крепче сжав топор. Ему уже случалось видеть демонов, целые тысячи, однако мало столь могучих и с такого близкого расстояния, да еще и не вступая с ними в бой.
— Не надо, — тихо произнес я.
Привлеченный моим голосом Оборванный Рыцарь резко развернулся и уставился на нас сверху вниз. Его клинок был воткнут рядом как победное знамя. Оружие пробило живот одного из воинов, пригвоздив еще живого легионера к полу.
— С тобой никого нет, кроме этого брата, Хайон? — влажно прорычал демон. — А где белокожий пророк? Где чужая, чье сердце бьется по твоей прихоти? Где
