В какой-то момент среди последовавшего безвременья я помню, как глядел в ночное небо и думал, что звезды могут быть нашим наконец-то подоспевшим флотом на орбите. Тьма приходила и отступала тошнотворными волнами — день, ночь, закат, рассвет. В изменениях неба не наблюдалось никакой упорядоченности, по крайней мере, ее не могли уловить мои гаснущие чувства.
Гиры не было рядом — она покинула меня в поисках помощи. Я чувствовал холод. Генетические улучшения, заставлявшие тело компенсировать потерю крови, уже не помогали. Еще болел живот, но без ощущения времени я не мог знать, что это — первые укусы голода или же затянувшаяся агония истощения.
Помню, как чувствовал, что мои сердца замедляются, сбиваясь с ритма, а одно из них бьется слабее и даже медленнее, чем другое.
— Этот жив, — раздался голос с некоторого расстояния.
То были первые слова, которые я услышал от Леора.
Я думал о той встрече спустя столько лет, шагая по залам «Тлалока» в поисках Пожирателя Миров и шестерых его уцелевших братьев.
Они устроили себе временное логово в одном из арсеналов корабля. Там уже заставили трудиться рабов с различных палуб. Их оторвали от всех текущих обязанностей, чтобы провести обслуживание доспехов и оружия Пожирателей Миров.
Двое воинов сражались на металлических распорных стержнях, вытащенных из стен корабля. Еще один сидел, прислонившись к ящику с боеприпасами, и монотонно бился затылком о железную коробку. В его омываемом болью сознании я ощущал размеренное, почти как хронометр, облегчение: боль внутри черепа слабела при каждом ударе головы о ящик. Он посмотрел на меня. Его взгляд не был тем расфокусированным взглядом имбецила, которого я ожидал. Это был измученный, все осознающий взгляд. Я чувствовал в нем злобу. Он ненавидел меня. Ненавидел мой корабль. Ненавидел, что оставался жив.
Вокруг Пожирателей Миров двигались тени. Слабые духи страдания и безумия, привлеченные к истерзанным воинам и с каждым мигом приближающиеся к рождению.
Леор избавился от половины брони, пользуясь для этого крадеными инструментами. Как и у закованных в доспех крестоносцев самых примитивных культур, нам требовалось немало времени и помощь обученных рабов, чтобы надеть и снять боевую экипировку. Каждая из пластин механически подгонялась к своему месту и синхронизировалась с теми, что располагались под ней.
— Дай нам арсенальных рабов, — так поприветствовал меня Леор, прежде чем указать на несчастных бедолаг, «чистящих» элементы его доспеха грязной ветошью. — Эти никчемны.
Причина заключалась в том, что «эти» не владели необходимыми техническими навыками. Теперь на «Тлалоке» оставалось немного арсенальных рабов, поскольку мало кто из нас в них нуждался. Рубрикаторы вряд ли могли снять с себя доспехи — учитывая, что, кроме доспехов, от них почти ничего не осталось.
Обо всем этом я умолчал, а сказал лишь:
— Я подумаю, если попросишь вежливо.
Он ухмыльнулся. Никаких вежливых просьб не планировалось, и мы оба это знали.
— От пленного провидца Фалька у меня мурашки по коже пошли. Как думаешь, его корабль спасся?
— Это возможно, — согласился я.
— В твоем голосе не слышно особой уверенности. Эх, жаль. Фальк мне нравился, пусть он и был слишком подозрителен по отношению к своим друзьям. Ладно, так чего ты хочешь, а? Если ты пришел за извинениями, колдун…
— Нет. Хотя с твоей стороны было бы любезно хотя бы признать тот факт, что я спас тебе жизнь.
— Ценой пятидесяти моих людей, — отозвался он. — И моего корабля.
Его фрегат годился в лучшем случае на свалку, о чем я и сообщил.
— Может, это и был кусок помойного дерьма, — сказал Леор, со скрежетом зубов изобразив нечто, что с большой натяжкой можно было бы назвать улыбкой. — Но это был мой кусок помойного дерьма. А теперь говори, зачем ты на самом деле пришел.
— За списком мертвых.
Он поглядел на меня — несмотря на уродовавшие лицо шрамы и швы, оба его темных глаза были не аугметической заменой, а теми, что достались ему при рождении. Приподняв бровь, а точнее, образовавшуюся на ее месте рубцовую ткань, он в искреннем замешательстве переспросил:
— Что?..
— Список мертвых, — повторил я. — Ты спросил, зачем я пришел. Вот зачем. Я пришел выслушать список мертвых.
Теперь они все смотрели на меня. Дуэлянты застыли. Сидевший на полу больше не бился головой о ящик позади себя.
Леор десятилетиями командовал Пятнадцатью Клыками и служил офицером в легионе во время Великого крестового похода. Он не стал оборачиваться к своим людям за подсказкой, однако я почувствовал, что он мысленно учитывает присутствие воинов. Леор знал, что его бойцы наблюдают за ним, за этой сценой, за тем, как он отреагирует. Но также я ощущал и паучье присутствие механизмов, затормаживающих его разум. Напряжение подтачивало здравый смысл, терпение и концентрацию, проталкивая по черепу боль вместо мыслей.
Молчание затянулось. Я чувствовал, как боль у него в голове усиливается, переходя от пощелкивания и искрящих замыканий к нарастающей пульсации. От этого его верхняя губа скривилась, совсем как у собаки.
— Скал, — произнес он. — Геносемя не извлечено. Аургет Малвин, геносемя не извлечено. Уластер, геносемя не извлечено. Эреян Морков, геносемя не извлечено…
Он перечислил всех, одно имя за другим. Все сорок шесть имен. Произнеся последнее: «Сайнгр, геносемя не извлечено», он умолк и посмотрел на меня с мрачным весельем во взгляде.
— Я занесу их имена в Погребальную Песнь корабля.
Погребальная Песнь была традицией Тысячи Сынов. Прочие легионы пользовались другими названиями, такими как Архив Павших у Пожирателей Миров или, в случае Сынов Хоруса, Оплакивание. Это были не просто перечни потерь, а летописи — почетные списки, драгоценные для легиона реликвии. На наших кораблях это обычно выглядело как свитки с записанными тушью именами и званиями.
— В архивы этого корабля? — спросил один из бойцов Леора.
— Я передам все записи первому же встреченному кораблю Пожирателей Миров.
— Хайон, нашему легиону мало дела до списков мертвецов.
— И тем не менее предложение остается в силе. Однако перечисленные сейчас воины погибли в битве, которая свела нас вместе. Мы несем общую ответственность. Их следует внести в Погребальную Песнь «Тлалока».
Пожиратели Миров переглянулись, а затем посмотрели на Леора. Леора, который только что передал мне список мертвых, как апотекарии в легионах традиционно передавали их командующим офицерам.
Между нами что-то промелькнуло: своего рода взаимопонимание. Ничего психического, ничего столь примитивного и очевидного. Но он кивнул, признавая это, и ударил кулаком без перчатки по моему нагруднику — что-то вроде жеста братского согласия.
— Возможно, у тебя все же есть хребет, колдун. А теперь убирайся отсюда и найди нам настоящих арсенальных рабов. Нам нужно, чтобы о нашей броне позаботились.
«Хорошо сработано, — прозвучал в моем
