Папка мой давно в командировке
Папка мой давно в командировке,И нескоро возвратится он.Каждый день приходит дядька Вовка,Мамке он принес одеколон. Мамка моя стала нехорошей,Перестала куклы покупать,Потому что к мамке каждый вечерДядька Вовка ходит ночевать. И как только вечер наступает,Мамка меня рано ложит спать,Комнату на ключик закрывает,Не велит с кроватки мне вставать. Я таким не буду, как мой папка,И женюсь я лет под сорок пять.А жене своей скажу я строго:Дядьку Вовку в дом к нам не пускать.Теть Шура
В нашем доме, в нашем доме теть Шура —Очень видная фигура.И все соседи в доме говорят,Что тетя Шура просто клад. Теть Шура, теть Шура, теть Шура —Вот такая вот фигура.И все соседи с чувством говорят,Что тетя Шура просто клад. Как-то раз, да как-то раз сосед наш сдуруЗабрался на тетю Шуру.Но изменился вскоре он с лица,Когда закапало с конца. Теть Шура, теть Шура, теть Шура —Вот такая вот профура.И все соседи с чувством говорят,Что тетя Шура просто блядь.Я бил его в белые груди
Я бил его в белые груди,Срывал на груди ордена.Ох, люди, ох, русские люди,Родная моя сторона! Я был батальонный разведчик,А он писаришка штабной.Я был за Россию ответчик,А он спал с моею женой. Ах, Клава, любимая Клава,Неужто судьбой суждено,Чтоб ты променяла, шалава,Меня на такое говно. Меня — на такую скотину!Да я бы срать рядом не стал!Ведь я от Москвы до БерлинаПо трупам фашистским шагал! Шагал, а потом в лазаретеНа койке больничной лежал.И плакали сестры, как дети,Пинцет у хирурга дрожал. Дрожал и сосед мой рубака —Полковник и дважды Герой.Он плакал, закрывшись рубахой,Скупою слезой фронтовой. Скупою слезой фронтовоюГвардейский рыдал батальон,Когда я геройской ЗвездоюОт маршала был награжден. Потом мне вручили протезыИ быстро отправили в тыл.Красивые крупные слезыНа литер кондуктор пролил. Пролил, ну а после, паскудник,С меня он содрал четвертак.Ох, люди, ох, русские люди,Ох, люди, ох, мать вашу так! К жене, словно вихрь, я ворвался,И Клавочку стал я лобзать.Я телом жены наслаждался.Протез положил под кровать. Болит мой осколок железаИ давит пузырь мочевой.Полез под кровать за протезом,А там писаришка штабной. Я бил его в белые груди,Срывал на груди ордена.Ох, люди, ох, русские люди,Родная моя сторона!Глухо лаяли собаки
Глухо лаяли собакиВ затихающую даль.Я явился к вам во фракеЭлегантный, как рояль. Вы лежали на диванеДвадцати неполных лет.Молча я сжимал в карманеЛеденящий пистолет. Пистолет был кверху дулом —Из кармана мог стрелять.Я стоял и думал, думал:Убивать — не убивать. Но от сытости и лениПревозмочь себя не мог.Вы упали на колениУ моих красивых ног. На коленях вы стоялиУ моих красивых ногИ безумно целовалиМой начищенный сапог. Выстрел был, сверкнуло пламя.Ничего уже не жаль.Я лежал к дверям ногами.Элегантный, как рояль.Поспели вишни в саду у дяди Вани
Поспели вишни в саду у дяди Вани,У дяди Вани поспели вишни.А дядя Ваня с тетей Груней нынче в бане.А мы под вечер погулять как будто вышли.Припев:
А ты, Григорий, не ругайся,Ты, Петька, не кричи.А ты, с кошелками, не лезь поперед всех.Поспели вишни в саду у дяди Вани.А вместо вишен теперь веселый смех. «Ребята, главное — спокойствие и тише —И не заметят, не, не заметят.А как заметят, так мы воздухом здесь дышим», —Сказал с кошелкою соседский парень Петька.Припев.
А ну-ка, Петька, давай скорее кепку.А он черешню в рубаху сыпал.Ох, видно, Витька, перегнул ты слишком веткуИ вместе с вишнями сейчас в осадок выпал.Припев.Пусть дядя Ваня купает тетю ГрунюВ колхозной бане, отличной бане.Мы тете Груне все «спасибо» скажем дружноИ дяде Ване, уж конечно, дяде Ване.Припев:
А ты, Григорий, не ругайся,Ты, Петька, не кричи.А ты, с кошелками, не лезь поперед всех.Поспели вишни в саду у дяди Вани.А вместо вишен теперь веселый смех.Надену я черную шляпу
Надену я черную шляпу,Поеду я в город Анапу,И выйду на берег морскойС своей непонятной тоской. Я сяду на пляж, разомлею,О жизни своей пожалею.И жизнь до конца просижуНа этом соленом пляжу. Волна будет мчать за волною,Беседовать тихо со мною,Тереться о берег морскойС своей непонятной тоской. Не раз в своей жизни невзрачнойХотел я под поездом дачнымРешить наболевший вопросС улыбкою из-под колес. В тебе, о морская пучина,Погибнет роскошный мужчина,Который сидел на пескеВ своей непонятной тоске. И каждый, увидевши гроб,Поймет, что страдалец утоп:Он долго сидел на пескеВ своей непонятной тоске. Останется черная шляпа,Останется город Анапа.Останется берег морскойС своей непонятной тоской.Ты ножкой двинула
Ты ножкой двинула лишь на вершок,Какао вылила ко мне в мешок.Припев:
Связал нас черт с тобой, связал нас черт с тобой,Связал нас черт с тобой веревочкой одной. Сидели мы с тобой на леднике.Какао хлюпало в моем мешке.Припев.
Ты камень сбросила да с высоты.Разбила голову и сердце ты.Припев.
Связался я с тобой, теперь боюсь.Боюсь теперь с тобой не развяжусь.Припев.
Ты по карнизу шла — я страховал.Ты загремела вниз, а я сказал:Лети же, черт с тобой, лети же, черт с тобой,Связал нас черт с тобой веревочкой одной.Раз глядел я между
Раз глядел я между кралечке в разрез —Я имел надежду, а теперь я — без.Припев:
Ох, какая драма! Пиковая дамаЖизнь мне всю испортила мою.И теперь я бедный, и худой и бледный,Здесь, на Дерибасовской, пою. Мальчики, на девочек не кидайте глаз:До копейки денежек вытащат из вас!Припев.
Дамочка, взгляните: я у ваших ног!Впрочем, извините, — вот вам кошелек.Припев.
Пиковая дама отшумит давно.Говорила мама: не ходи в кино.Припев.
Если бы послушал бы мамочку малец,Он тогда б не кушал бы этот баландес.Припев.
Девочки на воле — я сижу в тюрьме.Но мечтаю вскоре видеть их… во сне.Припев.
Вот и все исходы, и последний шмон.Выйду на свободу — выжатый лимон.Припев.
Раз глядел я между кралечке в разрезЯ имел надежду, а теперь я — без.Припев:
Ох, какая драма! Пиковая дамаЖизнь мне всю испортила мою.И теперь я бедный, и худой и бледный,Здесь, на Дерибасовской, пою.Вы читаете Уличные песни
