– Нет, такой вариант нас не устраивает. Подберёмся к тебе с другой стороны. Пока продолжим допрос. Скажи, как ты расставался со своей бывшей женой: полюбовно или с шумным скандалом?
– А какое вы имеете право вмешиваться в мою личную жизнь?
– А вот тут ты, Воронов, ошибаешься! Это когда ты на свободе ходишь, твои семейные дела и повадки неприкосновенны. Но если к нам сюда попал, то, извини, нас всё о тебе интересует. Давай, рассказывай о своих отношениях с супругой. Мы у неё уже выяснили подробности, как ты скандалил, ругался матом и обещал отомстить.
– Поглядел бы я на ваше поведение в момент, когда жена объявляет об уходе к другому мужчине.
– Значит, признаёшь своё неадекватное поведение. Так и запишем, что ты собою плохо владеешь, способен впасть в неконтролируемый гнев и угрожать расправой. А теперь подпиши свои показания. Я ничего к сказанному тобою не прибавил. Вот и молодец, автограф у тебя красивый. А теперь я разъясню, зачем это нам понадобилось.
– Я и так догадался. Хотите меня объявить сумасшедшим, и тогда моя статья будет расценена как бред безумца.
– Правильно мыслишь. Подозрение в хранении наркотиков может вызвать у общественности сомнение. А медицинское признание журналиста недееспособной личностью ставит крест на его разоблачениях. Я в рамках уголовного дела сейчас вынесу постановление о направлении тебя на стационарную психиатрическую экспертизу. А под выводы безжалостных эскулапов твоим коллегам не подкопаться.
– А за беззаконие, творимое в интересах бесчестных чиновников, совесть не замучает?
– Ты меня не стыди. Не я существующий порядок устанавливал. А ты не хочешь соблюдать правило: с сильным парнем не дерись, а с богачом не судись. Полагаю, сочувствующие нам психиатры не подведут и не позволят тебе поколебать устои общества. Ну всё, разговор закончен.
По дороге в психиатрическое учреждение Воронов испытывал страх перед встречей с опасными маньяками и шизофрениками. Но его поместили в отдельную палату. Журналист не сомневался, что в стерильно чистой палате за ним ведётся круглосуточное наблюдение. В комнате без окон трудно было отследить время, и только тарелка супа, обозначающая обед, позволяла отсчитывать сутки.
Врачи и медсёстры его первое время не беспокоили. И лишь на третий день в его палате появился пожилой врач с короткой седой бородкой. Он некоторое время внимательно рассматривал Воронова сквозь толстые стёкла очков. Казалось, врач пытается проникнуть в мысли журналиста, узнать его прошлое и угадать будущее. Сопротивляясь подчинению чужой воле, Воронов включился в поединок, пытаясь по внешнему виду составить характеристику своего оппонента: «По виду вполне приличный человек. Напоминает сошедшего с экрана старых фильмов интеллигента и учёного гуманиста. Попробую с ним договориться».
Наконец доктор прервал затянувшуюся паузу:
– Я Юлов Виктор Михайлович, доктор медицинских наук и заведующий отделением этого учреждения. Кто вы и почему здесь оказались, я знаю. За эти дни я изучил подробности вашей жизни и прочитал публикации в центральной прессе. Сейчас я задам главный вопрос, ради которого сюда пришёл. Вы относите себя к нормальным людям или нет?
– На заре своей журналистской деятельности я писал статью о состоянии психиатрии в нашей стране и эту тему изучил досконально. А потому ваш дежурный вопрос считаю некорректным. При ответе, что я вполне психически здоров, вы всё равно запишете в моей медицинской карте: «Больной не осознаёт наличия у него болезни». Ещё хуже будет, если признаю наличие у себя психических отклонений.
– Я имею в виду совсем иное. Лично у меня состояние вашего здоровья не вызывает сомнений. Но я хочу знать: вы хотите, чтобы возглавляемая мною комиссия признала вас недееспособным, или нет? Насколько я осведомлён, если вы здоровы, то можете получить длительный срок лишения свободы за хранение наркотиков. А постановка вам диагноза «шизофрения» позволит уже через несколько месяцев признать вас не опасным для общества и отпустить на свободу. И ваша проблема будет разрешена.
– Ошибаетесь, профессор, это не только моя проблема, но и персонально ваша. Вы сейчас пытаетесь трусливо спихнуть с себя ответственность за постановку мне фальшивого диагноза. Если я спасую и попрошу признать меня психически больным, то ваша совесть не будет потревожена. Я не знаю, на чём вас прижали мои грозные враги: на деньгах, женщинах или иных пороках. Но не надейтесь, я вам спасительный круг не брошу.
– Вы, действительно, сложный для общения человек. Тогда я вынужден перейти к профессиональным вопросам для изучения вашего психического здоровья. Скажите, кем из известных людей прошлого вы бы хотели быть?
– Жаль, что вы не спросили, какой ныне год, число и месяц. Было бы проще ответить. Для облегчения вашей задачи я должен ответить, что Наполеоном?
– Здесь вопросы задаю я. Но лично для вас сделаю исключение. Больные люди с манией величия обычно назначают себя в герои, мода на которых господствует на конкретных исторических отрезках. Но девятнадцатый век с победоносными походами Наполеона канул в прошлое. Так всё-таки, кем вы хотели бы стать в истории человечества?
– Ответ не однозначен. Напомню о встрече Александра Македонского с философом Диогеном, который жил в бочке на берегу моря. Когда великий полководец спросил, что он сможет сделать для Диогена, тот попросил отойти и не заслонять ему солнца. Александр Македонский рассмеялся и тонко заметил, что он с удовольствием поменялся бы жизнью с Диогеном, если бы не был полководцем, завоевавшим полмира. Это прекрасный пример того, что у каждого человека свои собственные цели и жизненный опыт, и нет единой оценки жизненного успеха.
– И всё же, кто из них вам ближе?
– Вы как психиатр должны знать о великой тайне и неизведанности души человеческой. Я, как и любая живая сущность, тянусь к стабильности и покою, но греховное тщеславие и гордыня подталкивают к известности и славе. Подобно философу Диогену, я хочу опубликовать статью во имя социальной справедливости, и в то же время моя гордыня жаждет, чтобы я оказался первым среди журналистов, опубликовавшим эту сенсацию. Так что внутри меня идёт постоянная борьба между Диогеном и великим полководцем.
– Я могу понять ваше стремление к свободе, равенству и братству. Но упомянутый Наполеон вывел универсальную формулу общественного развития: святые готовят революции, разбойники осуществляют, а плодами пользуются мошенники. И ваша борьба за справедливость окончится так же печально и без видимого результата. От власти отодвинут одних воров, а на их место придут другие. И первыми делом новые правители уничтожат подобных вам революционеров, искренне желающих обеспечить равенство между людьми. Вы им станете не нужны. Так стоит ли губить своё будущее ради эфемерной и временной победы добра над злом?
– И всё же я не отступлю. Невыносимо и противно жить по принципу: мне лично хорошо, и потому
