Это был самый легкий вопрос в жизни Маттео. Он протянул Эмме руку ладонью вверх.
– Ты. Только ты.
Она посмотрела на протянутую руку, затем заглянула ему в глаза.
– Почему?
– Жаль, что я раньше не нашел в себе смелости объяснить тебе это. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом, потому что люблю тебя. Я влюбился в тебя в тот момент, когда обнаружил в своей постели. Меня так сильно тянет к тебе! Но дело не только в этом. – Маттео ударил себя кулаком в грудь. – Здесь, в моем сердце, такое чувство, словно я давно тебя знаю. Не знаю, как оно называется, но, когда ты со мной, я могу быть таким, какой я есть, без всякого притворства. Я люблю твой голос, твое изящество, твое чувство юмора, твои прикосновения. Люблю то, как ты пытаешься вести себя жестко, но у тебя это не очень получается, потому что ты по натуре мягкая, добрая… и все же сильная. Я знаю точно, что за того, кого любишь, ты будешь сражаться изо всех сил. – Маттео замолчал, переполняемый чувствами, а затем добавил: – Я люблю тебя. Понимаю, что этого, возможно, недостаточно, но я не мог позволить тебе уйти, не сказав главного: я всегда буду любить тебя, невзирая на то, какое решение ты сейчас примешь.
Эмма слушала и кивала. Эти слова были волшебными, прекрасными, но она все еще сомневалась. Маттео замолчал и с бледным лицом ждал ее ответа. И в этот момент Эмма вдруг поняла, что должна полностью ему довериться и открыться, попросить о поддержке.
В сердце на миг закралось сомнение: вдруг Маттео не понравится, что она делится с ним своими страхами, вдруг он сочтет ее слабой и глупой? Но ведь он излил ей свою душу, и Эмма вовсе не посчитала его из-за этого глупцом и даже полюбила еще крепче.
Набрав в грудь побольше воздуха, Эмма призналась:
– Я приехала в Венецию за исцелением. Я собиралась возвести вокруг себя незримую стену, которую никто больше не сможет разрушить. Я так устала от разочарований в людях, все мои мечты разбились вдребезги. Но в первый же день в этом городе я встретила тебя: сексуального, готового встать на мою защиту. Мужчину, который, как и я, не ищет серьезных отношений. И я немедленно в тебя влюбилась.
Эмма не смогла сдержать улыбку, Маттео тоже коротко улыбнулся в ответ, и она продолжила:
– Но моя влюбленность в тебя пугала меня до смерти. Я не хотела испытывать такие сильные чувства, а потому изо всех сил пыталась похоронить их в своем сердце, не обращать на них внимания. Но в глубине души я с момента нашего первого поцелуя твердо знала, что люблю тебя. Я боролась с этой любовью изо всех сил. Твердила себе, что ты мне не интересен, а я не интересна тебе. Что это все лишь моя фантазия, потому что мне сейчас так нужно утешение. Я искала доказательства того, что ты причинишь мне боль, как это когда-то сделали мои родители и мой бывший жених.
Эмма вздохнула, и в этом вздохе прозвучали вина и сожаление.
– Когда ты предложил мне поехать с тобой в Милан и работать на тебя, это стало идеальным оправданием моим страхам и моему уходу от тебя, хотя на самом деле я так тебя люблю.
Маттео протянул Эмме руку, и их пальцы переплелись. Все тело Эммы затрепетало от ощущения сродни тому, когда ты возвращаешься домой.
Тихим голосом, в котором звучало сильное душевное волнение, Маттео заметил:
– Ты впервые призналась, что любишь меня.
«Правда? О чем я только думала? – мысленно удивилась Эмма. – Неужели я настолько боялась произнести эти слова вслух?»
– Давно надо было тебе признаться, но я боялась… Боялась: вдруг что-то пойдет не так, и я в конце концов тебя потеряю.
Пальцы Маттео крепче сжали ее руку. Потянув ее на себя, он привстал, наклонился к Эмме через стол и заверил, глядя ей в глаза:
– Я бы не позволил уничтожить то, что уже есть между нами.
– Правда?
– Эмма, я люблю тебя и хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной. Моя мать рассталась с тем, кого любила, а после всю жизнь жалела об этом, гадала, где тот человек сейчас, счастлив ли он. Я не хочу мучиться, как она, сожалениями об упущенном шансе, и тебе этого не позволю.
– И что же будет с нами дальше?
– С тех пор как ты вошла в мою жизнь, я осознал, насколько одинокой и пустой она была прежде. Ты помогла мне стать лучше, счастливее. Ты нужна мне. Я хочу, чтобы мы с тобой поженились, стали одной семьей, завели детей – кудрявых, кареглазых бамбини.
– Ты серьезно?
На лице Маттео отразилась обида, губы сжались в тонкую линию.
– Ты считаешь, я могу шутить такими вещами?
– Прости.
В его глазах читались одиночество и боль, смешанные с нежностью.
Эмме происходящее казалось сном. О большем она и мечтать не смела. Но хватит ли у нее духу ответить «да» на это предложение, а затем провести всю жизнь рядом с самым сексуальным, самым добрым, самым достойным мужчиной на свете?
Она кинула взгляд на Маттео. Тот смотрел, ожидая ответ на свое предложение.
Эмма улыбнулась, и Маттео поднял бровь, словно спрашивая без слов: «Ну?»
Улыбнувшись еще шире, Эмма уверенно кивнула, и его лицо просияло от счастья. Маттео протянул руку и помог Эмме сесть рядом с ним.
– Я приехала в Венецию в поисках исцеления, и я исцелилась – благодаря тебе, твоим объятиям, смеху, поцелуям, ласкам, танцам с тобой, твоей мудрости и сочувствию. Я горжусь честью стать твоей женой. Я люблю тебя. Рядом с тобой я чувствую себя в безопасности. Я хочу заботиться о тебе, любить тебя и провести остаток жизни, доказывая, как крепка моя любовь. Я никогда не причиню тебе боль. Я хочу залечить в твоей душе все раны, полученные в детстве.
Маттео дотронулся до волос Эммы, медленно наклонился к ее лицу и тихо прошептал у ее губ:
– Voglio stare con te per sempre. Я хочу быть с тобой навсегда.
Эпилог
Туристы, прячущиеся от жаркого августовского солнца Венеции под тентами кафе, расположенных вдоль Гранд-канала, провожали взглядами катер отеля «Киприани». Эмма, хихикая, придерживала рукой фату, развеваемую ветром, словно парус. Рядом сидела Рэйчел, исполняющая на сегодняшней свадьбе обязанности подружки невесты.
Катер замедлил движение, и Эмма ощутила охватившее ее волнение. Они с Маттео оба хотели пожениться именно в Венеции и выбрали для этого церковь Сан-Моизе – около нее они когда-то впервые поцеловались, под ее сводами обрели смелость поверить в свои мечты.
Дрожащей рукой Эмма расправила подол кружевного подвенечного платья. Слезы застилали ей глаза. Что, если она не нашла бы в себе храбрости поверить в тот день Маттео?
