Эшелон выгружался в спешке. Едва связной крикнул, что можно приступать к разгрузке, как бойцы похватали свои вещмешки и попрыгали на землю. Состав остановился прямо в поле, где не имелось никаких платформ но, по крайней мере, были наготовлены настилы. Солдаты приставили их к вагонам и расторопно начали выводить лошадей, скатывать повозки и вытаскивать имущество батальона.
Разгрузившись, батальон без промедления отправился куда-то по проселочной дороге, вилявшей между сосен. Кругом лежали снежные сугробы, и лишь по утоптанной дорожной колее, вымощенной валежником, можно было нормально передвигаться. Уже на ходу комбат, у которого имелся маршрут движения, собрал ротных и вкратце объяснил, что от нас требуется:
– Батальон имеет задачу совершить марш протяженностью восемь километров, к четырнадцать ноль ноль сосредоточиться в районе западной опушки леса и там занять оборону на подготовленной позиции.
На вопросы, стоит ли ожидать нападения, что за части будут стоять рядом с нами, и где вся наша дивизия, Иванов ответить не смог, потому что и сам пока не знал.
Батальон шел неспешно, построившись плотной походной колонной, и было видно, что никаких боевых действия прямо сейчас не ожидается. О том, что война на этом участке закончилась, говорили закоченевшие трупы фрицев, кое-где валяющиеся на обочинах, и сломанные немецкие телеги с обглоданными подчистую лошадиными скелетами.
А вот и еще одно напоминание о разгроме фашистских войск – колонна из двух сотен пленных, бредущих навстречу нам. Примечательно, что конвоировали такую толпу не больше десятка солдат. Чтобы освободить нам путь, они остановили фрицев и согнали на обочину. Но батальон проходить мимо не спешил. Всем было интересно посмотреть на пленников, а мне, к тому же, еще и на конвойных.
Молодые толсторожие энкавэдэшники, гонящие на убой бедных политзеков, бывают только в фильмах, а в реальности весь боеспособный личный состав давно отправили на фронт, сменив женщинами, семнадцатилетними мальчишками и пожилыми вохравцами, непригодными к строевой службе. Ну а пресловутой толсторожести не способствовала голодная тыловая норма. Однако были среди конвойных и ветераны, прошедшие огонь и воду, посеченные пулями и осколками, пережившие отступления, окружения и а иногда плен. По здоровью они уже были непригодны к фронту, и поэтому их направили в НКВД.
Немцы, что удивительно, почти все обросли недельной щетиной, хотя в плен их захватили только недавно. Видать, дисциплина у окруженцев совсем на нуле, раз они дошли до такого. Да и вид у фрицев ну такой жалкий, сразу и не поверишь, что это те самые доблестные солдаты, покорившие Европу: Одеты в какое-то старое тряпье, сапоги обмотаны тряпками, а подошвы привязаны бинтом или проволокой. Тонкие немецкие шинелишки не грели зимой, и фрицевские вояки старались завернуться в одеяла и даже напяливали на себя женские платья для дополнительного обогрева. Они стояли понуро, как от физической усталости, так и от моральной подавленности. Однако, наиболее разумные из немцев понимали, что теперь их положение улучшилось. По крайней мере, появится хоть какое-то питание, и в них перестанут стрелять.
Какой-то фриц, воспользовавшись остановкой, хрипловатым от простуды голосом громко запел под аккомпанемент губной гармошки. Немецкий язык я все еще знал очень плохо, и Леонов перевел мне слова песни:
Если в окопах от страха не умру,
Если русский снайпер мне не сделает дыру,
Если я сам не сдамся в плен,
То будем вновь крутить любовь
Под фонарем, с тобой вдвоем,
Моя Лили Марлен.
Лупят ураганным, Боже, помоги!
Я отдам Иванам шлем и сапоги,
Лишь бы разрешили мне взамен
Под фонарем стоять вдвоем
С тобой, Лили Марлен.
– Ты что, на ходу можешь перевод рифмовать? – изумился я неожиданному таланту.
– Могу, – скромно ответил Алексей. – Но в данном случае я просто процитировал перевод Бродского.
Позиции батальона, которые нам указали, находились на берегу Чудского озера, и с ними была связана забавная история. Внешний фронт здесь достаточно редкий, а в одном месте в нашей обороне даже образовался разрыв между подразделениями, и эту дыру закрыли было армейским заградотрядом. Но вдруг командующий соседней армии решил, что нападения со стороны озера можно не опасаться, и забрал весь заградотряд себе, чтобы укомплектовать свои поредевшие дивизии. Комфронта генерал Масленников, конечно, вмешался и запретил самовольно растаскивать чужие части. (* Бывало такое в реальной истории) Но пока суд да дело, брешь решили временно заткнуть нашим батальоном, вот мы и заняли этот рубеж. Как нам обещали, всего на пару дней.
Наши предшественники успели отрыть конусные ячейки, тянувшиеся ровной цепочкой вдоль края леса. Окопчики были весьма надежно замаскированы кустарником и присыпаны снежком, так что бойцам не пришлось мучиться и долбить промерзшую землю. Не забыли здесь также соорудить дзоты и выносные пулеметные окопы. Правда, ходов сообщения почти не было, но за этот участок на берегу широкой водной преграды, пусть и замерзшей, особо беспокоиться не стоило.
До темноты мы успели освоить новый рубеж обороны и распределить участки. Двух рот вполне хватало, чтобы сомкнуть фланги с соседями, а третья рота осталась в резерве и заняла вторую линию траншей.
Нашлось и наше соединение. За ночь мы установили связь со штабом полка, который, как оказалось, расположился в нескольких километрах, и разыскали взвод боепитания. Дивизия явно прибыла в полном составе, потому что к утру нам даже привезли свежий формовой хлеб, выпеченный полевой дивизионной пекарней.
Еще до рассвета, ведь световой день сейчас очень короткий, рота начала подготовку. Взводы, оставив несколько человек в охранении, отрабатывали ведение наступательного боя, используя тактику отвлечения обороняющихся ложной фронтальной атакой, пока основные силы совершают фланговый обход. При этом особый упор на тренировках делался на технику переползания и метание гранат.
Между тем ротные, батальонные и полковые командиры, штабисты и хозяйственники носились со списками, выбивая друг у друга оружие, боеприпасы, фураж, продовольствие и обмундирование. Впрочем, армейское командование старалось обеспечить дивизию, готовящуюся к наступлению, всем необходимым. Конечно, одежду и валенки старались подсунуть бэушные и залатанные, а лыжи, которых нам привезли аж целый грузовик, оказались восстановленными после поломки. Впрочем, ремонтировали
