Он бросил взгляд на меня.
– Вы ведь тоже американка, верно?
– Да, – ответила я.
– Но не похоже, что мы с вами встречались. Вы не посещали официальные мероприятия в нашем посольстве? – поинтересовался он.
Я покачала головой. Я всегда немного боялась, что случайно встречу там кого-нибудь из Чикаго. Было бы ужасно, если бы кто-нибудь там вдруг воскликнул: «Нора Келли? Так вы же умерли!» Правда, сейчас, когда весь мир разваливался на части, моя смерть, конечно, уже не казалась чем-то важным.
– Я из Чикаго, – сказала я.
Имя свое я произнесла невнятно, зато потом громко добавила фамилию – Келли.
– Демократка, полагаю, – кивнул он. – Впрочем, сейчас по этому принципу уже никто никого не делит. Нам нужны работники. Поезжайте в Нёйи. Найдете там миссис Вандербильт, которая отвечает за уборку и подготовку этого места, и представитесь. Все, чего там не хватает, она купит.
Мы с Питером и отцом Кевином перетащили ящики к машине Херрика.
– Спасибо вам, – сказал отец Кевин, а потом мы все посмотрели вслед отъезжающему автомобилю.
– А как насчет вот этого? – Я указала на большой манускрипт, который продолжал лежать на столе.
– Это сделанная в четырнадцатом веке копия главы из «Книги бурой коровы»[155], которую Питер заберет с собой, – пояснил отец Кевин.
– Заберет с собой куда? – уточнила я.
– Домой, – ответил Питер, – в Ирландию.
– Нет, – возразила я. – Ты не можешь снова пытаться пройти через линии разграничения. Везде полно военных. Его же едва не убили на прошлой неделе, – обратилась я за поддержкой к отцу Кевину.
– Он может уйти на юг, – ответил тот, – и в Марселе сесть на корабль.
– Мне там помогут, – добавил Питер.
– Ты не можешь ехать, Питер. После всего того, что…
– Нора, – перебил он меня. – В Ирландии меня ждет очень важная работа.
– Да ради бога! Есть ведь и более важные вещи, чем спасение древних рукописей. Твоя жизнь, например.
– Помнишь, я рассказывал тебе, что вожди клана О’Доннеллов носили Катах – книгу псалмов святого Колумба – в бой, как своего рода боевой штандарт?
– Помню. Ну и что? Мой дедушка Патрик водил солдат за собой жезлом святого Греллана. А ты теперь хочешь выступить против «Большой Берты» с «Книгой бурой коровы»? – не унималась я.
– Послушай меня, Нора. Англия всегда обращалась к Ирландии за солдатами. Десять тысяч наших соотечественников уже записались в британскую армию и сражаются на фронте. Они думают, что спасают несчастную католическую Бельгию. И доказывают, что мы достойны гомруля. А теперь, после Левена, рекрутеры будут взывать к ирландскому чувству справедливости. Будут искушать новобранцев не отказываться от королевского шиллинга и обещать, что война эта закончится уже к Рождеству. Я должен помешать этой вербовке.
– Погоди. Что-то я не пойму. Каким образом ты с этим манускриптом можешь удержать молодых ирландцев от вступления в британскую армию?
Питер взял мою руку.
– Нора, в каждом городке, в каждой деревне в Ирландии есть группы молодых людей, которые специально изучают ирландский язык, играют старинную ирландскую музыку, разучивают ирландские танцы. Атлеты соревнуются между собой на традиционных Гаэльских играх. Они твердо намерены возродить нашу культуру, чтобы вновь стать гаэльской нацией. Эти группы и составляют ядро нашего движения.
Питер взял манускрипт и вручил его мне.
– Когда ты держишь его, Нора, ты соприкасаешься с нашими предками. С королями и королевами, со святыми и учеными мудрецами, которые и составляют настоящую Ирландию. Это история, которую можно пощупать. А теперь представь себе, как в одной из таких групп люди передают этот манускрипт из рук в руки. Какие шансы после этого будут здесь у британского рекрутера? Кто из молодых парней, которые видят себя наследниками Финна, Рыжего Хью О’Нейлла или О’Келли, завербуется после такого в армию Sassenach? И какая молодая женщина допустит это?
Я вспомнила рассказы дедушки Патрика о том, как он ездил по лагерям лесорубов в Северных лесах, чтобы донести до молодых ирландцев жезл святого Греллана. Крепко сжимая его в руках, они давали фенианскую клятву и обещали сражаться за Ирландию.
В Питере чувствовалась та же решимость, и я никак не могла его остановить.
– Но я ведь могу тебя больше никогда не увидеть, – с горечью сказала я. И повернулась к отцу Кевину. – Он уезжает в точности так же, как те французские юноши, которых вы недавно так срочно венчали. Вы тогда сказали, что святой Валентин принял мученическую смерть, сочетая браком римских солдат с их возлюбленными. Выходит, это было справедливо.
Отец Кевин и Питер непонимающе переглянулись.
– К чему это вы клоните, Нора? – спросил священник.
– Тогда пожените и нас, – твердо сказала я. – Прямо сейчас.
Питер горестно покачал головой.
– Это невозможно, – прошептал он.
– Ты должен это сделать. С твоей стороны это будет благородно, – настаивала я.
– Для тебя будет опасно быть моей женой, – возразил он. – А что, если меня арестуют? Тогда они будут искать и тебя.
– А кто об этом будет знать? – сделала я большие глаза. – Давайте, отец Кевин. Что вы там рассказывали нам про законы брегонов? Я сделала достаточно много ради дела. Женись на мне, Питер. Это самое меньшее, что ты можешь сделать в данной ситуации.
– Нора, прошу тебя, – начал было Питер, но отец Кевин положил руку ему на плечо.
– Так что, пойдем в часовню?
Что оставалось Питеру?
Мы стояли рядом, а отец Кевин благословлял нас на ирландском, латинском и английском языках.
– Тройное заклинание, для верности, – сказал он.
– И теперь мы женаты? – спросила я.
– Брак – это таинство, которое его участники дарят друг другу. А я, как священник, всего лишь свидетель этого, – ответил отец Кевин. – Так что теперь все зависит от вас.
– Ладно, – сказала я и поцеловала Питера.
Слава Господу, он поцеловал меня в ответ.
На нашей свадьбе присутствовал один человек, который зашел в часовню в самом конце, когда мы уже целовались. Имя его мне не сообщили, но он точно был из Ирландии.
Конечно, мне хотелось сказать Питеру: «Не уезжай. Останься». Но я не сделала этого. Десятки тысяч женщин сейчас молча следили за тем, как их мужья уходят. Или и того хуже – получали письма с вестью о том, что те не вернутся уже никогда. А еще сотням тысяч лишь предстояло все это пережить.
– Что ж, – сказал отец Кевин, когда Питер и его товарищ ушли, – если ему действительно суждено погибнуть, он, по крайней мере, не будет чувствовать себя полностью обделенным любовью.
– Так это опасно?
– Питеру, образно говоря, предстоит сунуть голову в пасть льва. И я боюсь, что он относится к типу людей, которые норовят еще и дернуть этого льва за хвост, – вздохнул отец Кевин.
Я вышла из Ирландского колледжа и направилась в студию мадам Симон. Она тридцать лет боялась, что немцы войдут
