— В общем, выбирай, — категорично заявила она.
Грустный и несчастный от подобного ультиматума, я поплелся на работу.
Работал я в рыбразведке (не путать с внешней разведкой). В этот день начальник предложил мне пойти в рейс. Причем судно выходило буквально на днях. Однако он не настаивал, так как был прекрасно осведомлен, что у меня еще не кончился медовый месяц (сам был на свадьбе). Поэтому очень удивился, когда я согласился.
Я раздумывал недолго, так как был уверен, что курить так просто не бросишь. Это я уже знал точно, поскольку неоднократно бросал и снова начинал. Моя ненаглядная супруга вряд ли позволит каждый раз «насиловать» ее. И за время длительного рейса она соскучится и откажется от своего несуразного, как я считал, требования. Я сдал документы и пошел объявлять своей жене о неожиданной командировке. Она встретила эту новость сначала с удивлением, а потом, узнав, что рейс будет продолжаться полгода, с возмущением. Слезы лились ручейками из глаз. Начались упреки, жалобы…
— Можно, — спросил я ее. — Я буду курить до рейса, а ты не будешь возражать, если, если…
— Можешь, — прошептала она, — нежно прижимаясь ко мне. Но, после рейса, — голос ее затвердел…
— Да, да… поспешил ответить я, — и начал обрывать только пришитые пуговицы халата.
Через три дня, попрощавшись с семьями, мы вышли в море. Сигареты, как правило, рыбаки в море не берут, так как их достаточное количество имеется в артелке, то есть провизионной кладовой, откуда каждый курящий имеет право брать по потребности. Деньги за них потом высчитывают с зарплаты.
Едва силуэт родной супруги скрылся с горизонта, как я сразу же взял в у артельщика блок моих любимых болгарских сигарет и, не видя ее недовольного взгляда, с удовольствием задымил.
Так началось мое грехопадение. Скоро я вошел в «норму» и выкуривал уже по полторы пачки сигарет в день, стараясь не думать о моем обещании супруге, да и некогда было. Работы в начале рейса навалилось очень много. Через пару месяцев стало легче. Просто пошло все по накатанной «колее». Появилось время отдыха, время для раздумий и воспоминаний. Все чаще, во сне и наяву, передо мной стала появляться моя ершистая и любимая жена и укоризненно грозила пальчиком. Потом исчезала, снова появлялась, и с каждым последующим днем она казалось мне все более красивой и соблазнительной. Иногда, о ужас! Она показывалась мне в обнаженном виде. Я отгонял эти непрошеные видения, выбегал на палубу. Морской холодный ветер и соленые брызги на некоторое время успокаивали меня. Но ненадолго. Я готов был выполнить любое ее желание, лишь бы получить ее в свои объятия. Но бросить курить…
Эта мысль угнетала меня и ежедневно мучила. Я представил себе, как в первую ночь после прихода с рейса, услышав запах табака, моя ласковая и желанная супруга отсылает меня в холодную неуютную кухню спать на раскладушке. Брр-р.
Я загрустил и закурил сигарету…
И вдруг, в середине рейса, артельщик объявляет, что сигареты кончились. Такая ситуация иногда случается. В этом случае сигареты и вообще все ларьковые продукты добираем на базе или на проходящих промысловых судах, если, конечно, они там есть. Но в настоящем рейсе мы работали в отрыве от промысловых судов и базы, по научной программе. Артельщик в спешке, как часто бывает, не учел эту ситуацию. Капитан долго ему выговаривал и, забрав себе все остатки сигарет, собрал команду и объявил, чтобы экономили сигареты, поскольку их в ближайшее время не будет. Но как ты их не экономь, они все равно кончаются. В некотором выигрыше остались те, кто курил без фильтра и не выбрасывал окурки. Они собрали их из импровизированных пепельниц и затягивались самокрутками.
Наступили тяжелые времена. Ближе чем на 700 миль никого из промысловых судов не было, то есть до них двое-трое суток ходу. Это если при хорошей погоде. И сколько топлива надо сжечь, чтобы взять сигареты. Золотыми они окажутся.
Никто из начальства разрешения на это переход, конечно, не даст.
Да и я, как начальник рейса, не мог позволить совершить этот марш бросок, так как он сорвал бы нашу научную программу. Артельщик ходил расстроенный, боялся даже ночью выходить на палубу. Я очень тяжело переживал отсутствие сигарет. Меня тошнило, не хотелось работать, даже есть. Спал очень плохо, и даже супруга перестала являться в моих сновидениях.
Меня преследовал запах дыма. Я проклинал испанцев, перехвативших у индейцев Америки эту пагубную привычку и экспортировавших это зелье из Америки в Европу. Когда я проходил мимо каюты капитана, откуда чуть доносился запах дыма, у меня кружилась голова.
Как я жалел, что так неэкономно курил и выбрасывал за борт окурки. Мне было стыдно, но когда я ходил на палубе, то помимо воли высматривал затерявшийся где-нибудь окурок. Как я выдержал первую неделю, не знаю. Это могут понять только те, кто тоже бросал курить. Трудно и мучительно. В артелке не было даже сосательных конфет, чтобы как-то убить это проклятое желание.
Вторая и третья неделя прошли также очень тяжело. Далее я стал уже понемногу есть и скоро я почувствовал, что снова хочу… ну, хочу обнять свою жену. Курить по-прежнему хотелось, но перетерпеть уже было можно.
Но тут случилось такое…
Команда в буквальном смысле озверела без курева. Все со злобой посматривали на капитана, так как уже знали, что остатки сигарет выбрал он. Поэтому капитан курил у себя в каюте, закрывшись на замок. Появись он перед командой с сигаретой, навлек бы на себя большие неприятности. Матросы послали к капитану парламентариев просить, чтобы мы подошли к какому- ни будь японскому или южнокорейскому судну, работающих в автономном плавании недалеко от нас на лове тунца. Мы часто видели, как они выбирают свои тунцеловные порядки.
Подходить в те времена к иностранному судну, а тем более что-то брать или передавать на него категорически запрещалось. Капитан и вахтенный штурман сразу же лишались визы, а порою и должности. А еще раньше, как нам рассказывали старожилы, они могли отправиться под конвоем в места, не столь отдаленные от Камчатки.
Парламентеры во главе с боцманом предъявили капитану ультиматум:
