- Быстрее, ты! – орет тот, что при мне тасует колоду уже в шестой раз. – Желудок слипся!
Ответственного за пайку не особо парят придирки коллеги, он размеренно кромсает овощи и аккуратно помешивает испускающую пар похлебку. В жестяной чан летят кусочки моркови, картофеля и лука. Варево приправляется специями, повар снимает пробу:
- Готово!
- Наконец-то! – самый нетерпеливый бросает карты, мчится к еде.
Рецепторы вкуса и обоняния в Тизере работают как-то по-другому, вкусная еда кажется вдвойне вкуснее, усиливаются и запахи. Если бы не полкилограмма съеденной малины, не выдержал бы и присоединился к трапезе – настолько вкусно пахнет.
Суп разливают по алюминиевым тарелкам, деревянные ложки ляпают по дну. Судя по всему, дозорного с вышки звать к столу не собираются, а вот о боссе речь заходит:
- Отнеси ему! – говорит один из бандитов молодому, кивает в сторону дома.
- Ага, – переворачивает тарелку, выпивая содержимое до последней капли. – Я готовил. Сами несите!
В воздухе повисает неловкая пауза, картежники переглядываются. Сидящий посредине набирает полную грудь воздуха, собирается что-то сказать, но в последний миг передумывает и просто выпускает скопившийся пар. Бандиты утыкаются в тарелки и возвращаются к ложкам. Произошедшее немного смущает. Фиг знает, как это понимать: Пролл не настолько авторитетен, что шестерки не считают нужным позвать его на обед, либо вмешательство в личное пространство грозит поркой, и они попросту боятся?
Повар и двое картежников доели свои порции и растянулись на мягкой траве. Ложка четвертого стремительно набирает скорость, капли супа летят в стороны, по поляне разносится стрекотание дерева о алюминий. Бандиты с улыбками наблюдают за странным поведением друга. Скорость, с которой проголодавшийся уминает суп, можно сравнить со скоростью взбивания яиц. Неожиданно, рука, что удерживает тарелку, дергается в спазме, и остатки супа проливаются на штаны. Глаза округляются до пятирублевых монет, а язык, словно сошедший с ума червяк, принимается вылизывать ложку. Физиономии наблюдателей становятся каменными, глаза, не моргая, смотрят на чокнутого дружка, пытаясь понять, что происходит.
Напряженные переглядывания, короткие посапывания и гробовую тишину разрывает припадочный ржач, поляна взрывается гоготанием объевшихся супом придурков. Бандиты катаются по траве, держась за животы.
- Эй, что там? – орет смотрящий с вышки. – Чё ржете?!
Но спрашивать – бес толку. Даже если бы кто-то и хотел ответить, то не смог бы, нахлынувший приступ отнимает все силы.
Успокаиваются минуты через две. Издают последние затяжные выдохи и остаточные смешки, поляну накрывает тишина. С лиц слазят улыбки, взгляды становятся вдумчивыми и сосредоточенными, от смехо-вакханалии не остается и следа, каждый из бандитов находит себе занятие: один ковыряется ложкой в земле, второй рассматривает ногти, парочка пялится на тлеющие угли.
Ждать больше нечего. Выжидаю, когда бандит на вышке переместится к нужному борту. Выкатываюсь из-за куста, отпускаю тетиву. Стрела входит в подбородок, выходит из макушки. Стражник издает три странных звука, будто пытается проглотить огромный кусок пищи, тело уносит к перекладине, хрустят доски, караульный летит с восьмиметровой высоты.
Глухой хлопок приковывает внимание парней у костра. Испуганные глаза пытаются понять, что произошло, первым на ноги вскакивает плохой картежник:
- Что случилось? – в голосе звучат нотки волнения.
- Не знаю, – отвечает повар.
- Кто это сделал?! – достает меч, обводит взглядом сидящих, словно детектив на допросе.
- Не я, – небрежно бросает повар и возвращает взгляд к углям.
- Не я, – также пофигистически отвечает второй, глядя на ногти.
Карточный дурак впивается взглядом в последнего, мимика на лице выдает неслабое напряжение. Подозреваемый уже потерял интерес к случившемуся, его ложка снова занята росписью по грунту. Если бы он только знал, что банальный и детский ответ: “Не я” мог сохранить ему жизнь...
Детектив вращается на триста шестьдесят градусов, вытягивая перед собой меч. Лезвие впивается в шею, голова падает на траву и трижды кувыркается, оставляя кровавый след.
- Вот! Кто это сделал! – с чувством выполненного долга говорит палач, засовывает меч в ножны и усаживается рядом с обезглавленным телом.
- Ага, – бубнит под нос коллега, занятый откусыванием заусенца.
Изо рта вырывается нервный смешок. Вылить содержимое пузырька с нарисованным обдолбанным человечком в ведро – великолепная идея. Проблема с количественным превосходством противника устраняет сама себя. И как грациозно?! Прелесть!
Следующая стрела пробивает грудь повара. Парниша цепляет рукой рогатину, что удерживает чан, остатки супа проливаются в костер, поднимается дым.
- Так, бля! – снова вскакивает мой любимчик. – А это кто сделал?
- Не я, – отвечает единственный подозреваемый.
- Ладно, – отпускает рукоять меча.
Скорее всего, агрессия затухла бы под влиянием волшебного аргумента, но так как абсурд разыгравшейся комедии достиг вселенских масштабов, я просто не могу удержаться и не подлить масла в огонь. Была не была:
- Это он! – кричу, еле сдерживая смех.
Детектив поворачивается в сторону куста, глаза втыкают куда-то метра на три правее меня, секунд десять переваривает сказанное, возвращается к допросу:
- Говорят, это ты сделал! – вываливает неопровержимые доказательства.
- Я же рядом с тобой сидел! – парирует жалким алиби.
Детектив снова поворачивается к кусту, закусывает нижнюю губу, на лбу вырисовывается глубокая складка, в голове начинается мозговой штурм: выстраивание цепочек причинно-следственных связей, анализ времени произошедшего, отсылки к психоанализу и теории вероятности. Вижу, что цифровая башка сомневается, дожимаю:
- Не верь ему! Следующим он убьет тебя!
Сработало! Детектив выхватывает меч. Эффект от выпитого зелья снизился, но не исчез полностью. Бандит не может сформулировать доказательства своей невиновности, но уже соображает, что его собираются убить.
Два равных по силе бандита сходятся в смертельной схватке. Это нужно видеть! Поляна мерцает высекаемыми искрами, коллеги по оружию рубятся, как самые ненавистные враги. Используют подсечки, пинки и нечестные приемы из разряда: швырнуть в глаза песком или бросить пустым ведром.
Обвиняемый оказывается
