Лука не сразу понял, что произнес это вслух. Неожиданно для себя он потерял контроль, забыл обо всем на свете, видел лишь широко распахнутые глаза необыкновенного зеленого оттенка. Он прижал ее к закрытой двери своей комнаты и навис, упираясь руками по обе стороны от нее.
– Вы не можете, – прошептала Кэтрин. Интонации, будто острыми когтями, царапнули его сердце. – Лука, мы не должны…
Ему было безразлично, что он делает. Он жадно разглядывал ее платье, удивительно ей подходившее и невероятно соблазнительное, открытую длинную шею и замысловатую высокую прическу.
– Эти бриллианты подарил вам отец? – спросил он, стараясь разогнать красную пелену перед глазами. Все происходящее с ним было ужасным и неправильным. И это возбуждение плоти, голод, зовущий насытиться, отметающий все разумные мысли и благие намерения. Лука все понимал, но в то же время не мог заставить себя реагировать должным образом, так, как обязан заставить себя сделать. – Отвечайте, – прорычал он, склоняясь ближе к губам, которые сводили его с ума. – Он не вполне понимал, как она на него воздействует, откуда появляется эта темная сила, парализующая разум. – Что же вы сделали, чтобы их заработать, Кэтрин?
Она дернула головой и отвернулась в тот момент, когда он потянулся к мочке ее уха, но было уже поздно. Он видел, как она задрожала, как по ее лицу пробежала тень, а венка на шее стала пульсировать. Он заметил даже мурашки, покрывшие обнаженные руки.
Лука не стал скрывать, что он все это заметил, и понимал, в чем причина.
– Вы здесь только в качестве моей помощницы и не более, – грозно напомнил он, понижая голос. – Это не означает для вас возможность выставить товар в лучшем свете, чтобы привлечь новых клиентов.
– Вы омерзительны.
Исходящий от нее холод стал потоком газа в сторону яркого пламени.
– Какие слова, – ухмыльнулся он, склоняясь ближе к ее уху. Дыхание его обожгло шею, и Кэтрин вздрогнула. – Учтите, я не позволю вам дефилировать по дому с гордо поднятой головой и вести себя как хозяйка, оскорбляя тем самым память семьи о покойном отце. Не говоря уже о том, чтобы разрешить появиться в зале полуголой. Вам так хочется, чтобы все мужчины глазели только на вас?
Кэтрин резко повернулась и теперь смотрела прямо на него, медленно поднимая руки к груди. Он наблюдал за ней, испытывая наслаждение – или это боль, он не понял – от того, что лицо ее заливается краской.
– И вы в том числе? – дерзко бросила она, и во взгляде появилось нечто новое, предостерегающее. – Потому что не все мыслят так ограниченно, как вы. Люди увидят лишь красивое платье известного дизайнера и не будут искать тайный смысл, которого нет.
– Они увидят вдову моего отца, появившуюся в белом платье, притом слишком откровенном, – назидательно произнес Лука.
Кэтрин рассмеялась прямо ему в лицо. Возмутительно легко и даже весело.
– А что, по-вашему, я должна была надеть? Черный саван? Тогда вы были бы рады, Лука?
Прижатые к стене руки задрожали. Он знал, знал очень хорошо, что, если сейчас прикоснется к ней, уже не сможет остановиться, и не имеет значения, что потом он будет себе противен.
– Я помню вашу глупую историю о том, как в приемной врача возникла любовь между одним из богатейших людей в мире и вами, нашей признанной святой. – От него не ускользнуло, как скривились ее губы, а глаза при этом сверкнули и потемнели. – Кажется, я видел по кабельному телевидению приторную мелодраму, которую вы мне пересказали. А как же было на самом деле?
– Я ничем не смогу вам помочь, если вы столь циничны и узколобы, если не хотите видеть истину. – Глаза ее вспыхнули магическим светом, воздействие которого он не мог не ощутить. Черт, ее вид завораживает. Может, так было с самого начала? И он все два года старался не замечать правды? – Возможно, это станет для вас откровением, Лука, но если вы тратите жизнь только на то, чтобы разглядеть скрытые корыстные мотивы, то ничего другого и не увидите.
– Знаете, почему я так ненавижу вас, Кэтрин? – спросил он и продолжил, не дожидаясь ответа: – Не потому, что вы стали женой отца из-за денег. Так поступали все женщины до вас. А потому, что вы принимаете оскорбленный вид, когда вам открыто говорят об этом, называя вещи своими именами. Святая Кейт – миф, и вы сами его создали. В вас нет ничего святого.
Кэтрин издала странный горловой звук и поежилась:
– Я не в силах изменить ваше мнение о себе и, конечно, не могу приказывать журналистам, что писать. Возможно, вы будете удивлены, Лука, но мне нет никакого дела до того, что вы обо мне думаете.
Он ей не верил, но сам не понимал почему. Однако что-то в душе надломилось, цепь лопнула, и он позволил себе наклониться еще ближе к ней и бросил взгляд на вырез на платье, который теперь был перед самыми его глазами. Он окинул взглядом плавную линию шеи, переходящую в плечо, округлую грудь и нежную кожу.
Кэтрин дышала тяжело и прерывисто, но не оттолкнула его, не попыталась сбежать. Она лишь вытянула руки вдоль тела и сжала пальцы в кулаки.
Почти не дыша, он провел кончиком пальца по ее плечу, руке, вздрогнув от ощущения удивительной гладкости ее кожи. В эту секунду в небольшом разделявшем их пространстве вспыхнуло пламя и стало подниматься выше, даруя ему возможность почувствовать аромат ее тела и легкий запах чего-то тропического, исходящего от ее волос – шлейф дорогих духов, – от этого внутри его все стягивалось в тугой узел. Он остро понимал, что теперь эти ароматы навсегда будут связаны в его сознании с ней. Где бы он ни был, на курорте в Альпах или на Багамах, она всегда будет рядом, как была сейчас.
Луке казалось, он сходит с ума. Он сдержался и не поцеловал ее – не стал рисковать, боясь, что на этот раз не сможет остановиться. Мысли о ней захватили его целиком. Он слишком страстно желал ее, чтобы убедить себя
