- Мое послушание распространяется только на отца, брата и мужа, - слегка заикаясь, выдавила я. - Вы пока мне не муж, я не обязана вас слушаться. Вам придется дождаться первой брачной ночи. Тогда увидите все, что захотите. И сможете делать со мной все, что захотите.
На мгновение выражение его глаз изменилось. В них промелькнуло нечто похожее на уважение, но я решила, что мне показалось. Едва ли этот человек умеет испытывать подобное к женщинам. Или вообще к кому-либо.
- Знаешь, девочка, в чем беда твоего нынешнего положения? - вкрадчиво произнес Фолкнор, внезапно перейдя на «ты». В его тоне при этом появились нотки сочувствия, но я полагала, что они обманчивы. - Я могу объявить нас мужем и женой, не вставая с этого стула. В любой момент. Я верховный жрец этих земель. Единственный, а потому могу венчать кого угодно. Даже самого себя. И объявив тебя своей женой, я смогу дальше делать с тобой все, что захочу. Например, взять тебя прямо сейчас на этом столе в присутствии своих слуг еще до того, как нам подадут десерт. Независимо от того, как ты отнесешься к такой перспективе. Было очень опрометчиво с твоей стороны приехать сюда вот так. Одной, без сопровождающих, положившись лишь на мое слово. Рядом с тобой нет никого, кто заставил бы меня это слово сдержать. Ты либо очень смелая, либо очень глупая.
Я понимала, что он прав, поэтому мне стало так страшно, что даже замутило. Весь прекрасный ужин грозил позорно покинуть мой желудок, поэтому я потянулась за бокалом с водой, надеясь, что прохладная жидкость поможет унять это ощущение. Заодно это был хороший повод отвернуться от жениха. Слезы страха и обиды подступили к глазам, рука дрожала, когда я брала бокал, и шед не мог этого не видеть. Я чувствовала себя в ловушке, в безвыходной ситуации, и озвученная им перспектива казалась такой реальной, словно это уже происходило со мной. Он меня пока даже пальцем не тронул, но я уже чувствовала себя униженной одними его словами.
- Вы правы, шед Фолкнор, - с горечью признала я, не глядя на него. Голос уже настолько не слушался меня, что слова прозвучали едва слышно. - Это было глупо. Было глупо считать, что все мужчины похожи на моего отца. Как и всех дочерей жрецов, меня растили, оберегая от неприглядной правды жизни. По наивности я решила, что слово верховного жреца на севере столь же нерушимо, как и на юге.
Ком, собирающийся в горле, мешал говорить, и я сделала еще один большой глоток воды, чтобы протолкнуть его. Глаза жгло, но я очень старалась не разреветься. Это наверняка доставит ему еще большее удовольствие.
- Теперь мне понятно, почему из всех возможных вариантов, из всех дочерей жрецов востока, запада и юга, вы выбрали меня. Девушку, вдвое вас младше, опрометчиво выбравшую диадему, потому что мужчины, окружавшие меня, пока я росла, были добры, заботливы и любили меня. Глядя на них, я считала, что быть послушной дочерью, сестрой и женой будет легко и приятно. Я не подозревала, что однажды диадему обратят против меня. И посчитают, что она дает право поступать со мной, как душе угодно: запугивать, угрожать, унижать, оскорблять. Да, вы можете объявить меня своей женой и сделать все, что вы озвучили. В соответствии с традициями моей родины, я вам слова поперек не скажу. И приму все.
Тяжело сглотнув, я заставила себя посмотреть на него, прежде чем задать последний вопрос:
- Но скажите мне, шед Фолкнор, неужели верховному жрецу Некроса нужно все это, чтобы почувствовать себя мужчиной?
На не слишком выразительном лице жениха появилось весьма растерянное выражение, которое плохо сочеталось с его общим обликом. Не ожидал такого ответа? Да я сама не ожидала. Видимо, ощущение безысходности придало мне сил и дерзости. Разве может со мной произойти нечто более страшное, чем то, что он уже пообещал? Не станет же он меня бить.
Фолкнор склонил голову набок и посмотрел совсем иначе. Потом он резко отстранился, снова садясь на стуле прямо и возвращаясь к прерванной трапезе с абсолютно невозмутимым видом. У меня появилось странное ощущение, как будто я только что прошла какую-то странную проверку, но ее результат мне был непонятен. Пока у меня появилась надежда, что этим вечером его женой я не стану.
- Вам разве пятнадцать? - неожиданно спросил шед между пережевыванием стейка. Я отметила про себя, что он вернулся к прежнему учтивому тону.
После его выпада продолжить свою трапезу я уже не смогла, только потянулась за вином: от холодной воды сводило желудок.
- Нет, почему? Мне восемнадцать. В пятнадцать меня бы никто сюда не отпустил.
- Просто вы сказали, что вы младше меня вдвое. А мне не так давно исполнилось тридцать.
Я недоверчиво покосилась на него. Почему он вдруг решил мне об этом сообщить? Да и какая разница, старше он меня на двенадцать лет или на пятнадцать?
Хотя в глубине души я вынуждена была признать, что это немного меня утешило.
- Вы выглядите старше, - осмелилась заметить я.
- Правда? Не задумывался об этом.
Я вдруг поняла, что он лжет: он прекрасно знает, что выглядит старше истинного возраста, и его это тревожит. Интересно, почему? Корд был даже рад, когда стал выглядеть старше меня. Может быть, это проходит с возрастом?
- Я понимаю, что не нравлюсь вам, Нея, - это заявление Фолкнора огорошило меня еще сильнее. - Наверное, теперь и вовсе кажусь чудовищем?
На этот раз он вопросительно посмотрел на меня, а я окончательно растерялась. Фолкнор так резко перешел от угроз взять меня силой на обеденном столе к светскому тону и вполне вежливым расспросам, что у меня голова кружилась от такой перемены. Я не знала, чего ждать от него в следующую секунду.
Однако после того, как он показал мне, насколько я беззащитна в его замке, я парадоксальным образом перестала так сильно бояться. Как будто успела мысленно смириться с тем, что самое страшное в моей жизни вот-вот произойдет, и я ничего не смогу с этим сделать. И когда оно не
