- Не понимаю, что ты имеешь в виду, мама, - холодно отозвался шед, проходя от двери к зеркалу и забирая свой стакан, в котором еще оставалось достаточно напитка.
Госпожа Фолкнор осталась стоять на месте, почти посередине комнаты, скрестив руки на груди и сверля сына взглядом.
- А я не понимаю, какую игру затеял ты. У нас насчет этой девчонки были вполне определенные планы. Ты женишься на ней, она рожает тебе ребенка, после чего мы от нее избавляемся, пока южные жрецы не почувствовали себя тут хозяевами. Глупые засады в темных комнатах с залезанием в шкаф в этот план не вписываются!
Я почувствовала, как внутри все немеет. Револьвер наверняка упал бы на пол, если бы до этого я не опустила руку с ним в карман. Я попятилась назад, но тут же уперлась в стену и даже не ощутила ее холода. Взгляд словно приклеился к лицу Фолкнора, который слегка поморщился, услышав слова матери.
- Это был твой план, мама, - тихо ответил он. - Я на него не соглашался.
- Но ты не спорил.
- На споры уходит много времени и сил, они бесполезны. Ты и так прекрасно знаешь, что я не люблю бессмысленного насилия.
- Но ты согласился, что южный жрец использует дочь, надеясь стать здесь хозяином.
- Это было очевидно, да, - на этот раз не стал перечить шед. - И когда она высказала желание приехать сюда, я был уверен, что она с отцом заодно. Но теперь я знаю ее лучше. Она здесь ни при чем. Ее используют вслепую. Она просто пешка в их игре, которой не жалко пожертвовать, разменная монета.
- Вот этого я и боялась, - госпожа Фолкнор сокрушенно покачала головой. - Ты привязался к ней. И тебе стало ее жалко. Поэтому я не хотела, чтобы ты морочил всем голову со своим трауром. Надо было жениться сразу. Она бы уже ждала твоего ребенка.
- Да она сама еще ребенок, мама! - неожиданно огрызнулся Фолкнор, резко обернувшись к матери. - Неужели ты этого не видишь? Просто ребенок, который считал себя взрослым, а потом вдруг узнал, как на самом деле выглядит мир взрослых людей. Узнал, что в нем тебя предают и продают самые близкие, и твоя жизнь ничего не стоит. Тебя могут просто отдать чужому мужчине, который сможет делать с тобой все, что захочет. И хоть она храбрится и пытается делать вид, что готова все это принять, уверен, она в ужасе от мысли, что ей придется спать со мной. Может быть, сейчас уже не в таком ужасе, но когда только приехала - была. И если бы я женился на ней тогда и потребовал своего, боюсь, она бы или рыдала всю ночь, или молча терпела, а рыдала бы потом. В любом случае я бы чувствовал себя скорее насильником, чем мужем.
- Ничего бы с ней не сделалось, - все так же холодно и резко заявила госпожа Фолкнор. - Потерпела бы. Не она первая, не она последняя. Сама захотела послушания. Вот пусть бы и наслаждалась.
Фолкнор покачал головой.
- Да уж, редко кто бывает так жесток по отношению к женщине, как другие женщины, - пробормотал он, одним большим залпом приканчивая содержимое своего стакана. - Казалось бы, вы должны лучше понимать боль и страхи друг друга, больше жалеть друг друга.
- Зато ты у нас жалостливый, - едко заметила госпожа Фолкнор. - Если даже семья ее не пожалела, почему ты должен? Лучше бы ты мать родную хоть раз пожалел! Думаешь, мне не больно смотреть, как ты угасаешь?
На этой фразе в ее голосе впервые появились эмоции, мне даже показалось, что ее глаза заблестели от непролитых слез, но я не могла быть уверена.
- Ты посмотри на себя!
Она сделала приглашающий жест, и Фолкнор, все еще стоявший у столика с напитками, снова повернулся к зеркалу и поднял мрачный взгляд на свое отражение. На мгновение мне показалось, что он посмотрел мне в глаза, но я напомнила себе, что он меня не видит.
- Твой отец так выглядел в сорок лет, - с горечью продолжила его мать. - Каждый день твой риск умереть возрастает, и с каждым этим днем я немножко умираю. Потому что ты мой сын. Мой старший сын, и ты прекрасно понимаешь, чего мне стоило произвести тебя на свет. Ты последний в своем роде. Последний верховный жрец Некроса. И ты должен жить. Ты должен жить и служить нашему Богу и этим землям. Да, можешь считать меня злобной старухой, но лично мне наплевать, сколько девчонок, вроде этой, придется для этого извести. Их пруд пруди. Они бесполезны, их жизнь бессмысленна. Одной больше, одной меньше - никому нет до них дела. Их жизнь имеет ценность только для них, но они сами предают себя, вручая право распоряжаться собой другим. И эта девчонка выбрала для себя так же...
- Нея, - перебил шед, снова обернувшись к матери. - Не «эта девчонка». Ее зовут Нея. Если ты так хочешь казаться бессердечной злобной старухой, не игнорируй ее личность. Ее зовут Нея. Она любит белую рыбу и свежие фрукты, а мясо и сладости не вызывают у нее восторга. У нее нет способностей к учебе, но она очень старательная и целеустремленная. Порой этих качеств достаточно, чтобы добиться результата. Она застенчива и потому с трудом заводит новых друзей, но очень добра к тем, кто замечает ее и первым протягивает руку. Она умная, светлая и веселая... если ее не запугивать, конечно. Она очень славная, правда. Если ты перестанешь на нее давить и просто немного пообщаешься с ней, ты поймешь, что от нее не исходит никакой угрозы.
Госпожа Фолкнор едва не застонала в голос. Она тяжело опустилась на диван, ее плечи ссутулились, и она спрятала лицо в ладонях.
- Проклятье, - пробормотала она, - ты влюбился в нее. Этого я боялась больше всего.
Фолкнор тоже
